Хозяин Фалконхерста

— И вы принимаете на веру его выдумки, мистер Сен-Дени? — Молодой лейтенант подошел к Аполлону. — Я утверждаю, что этот человек — Аполлон Бошер, сын владельца Ле-Шен и женщины, которую там называют мадам Беатрис, — цветной рабыни. Я знаю, что говорю! Мне ли не знать его: ведь я знаком с ним с детских лет. Наши плантации примыкали друг к другу. Мы вместе играли: он, я, его чернокожий братец Кьюп, мой бой Каско. Мы охотились, рыбачили, почти ежедневно купались вместе. — Он осекся, прищелкнул пальцами и воскликнул: — Господи, конечно! Совместные купания! Я могу доказать, что он — именно тот самый Аполлон Бошер! Да, джентльмены, с виду он такой же белый, как и мы. Но приглядитесь к нему внимательнее! Всмотритесь! Сперва вы не обнаружите примеси негритянской крови, но постепенно в вас будут крепнуть подозрения. Обратите внимание на губы — не полноваты ли они? На ноздри — не широковаты ли? На волосы — не больно ли курчавы, несмотря на масло, которого он на них не жалеет? Право, господа! Впрочем, если все это не убедило вас окончательно, то послушайте меня еще. Негритянское происхождение всегда так или иначе выплывает наружу, поэтому если этот человек — тот самый известный мне Аполлон Бошер, то мы найдем темное пятно размером с мою руку у него на… — Он смутился и прошептал на ухо Сен-Дени: — Прямиком на заднем месте.

У Аполлона кровь отхлынула от лица. Он почувствовал, что Дениза больше не сжимает его руку. Внутри у него все дрожало, ибо он узнал молодого лейтенанта: это был Джефф Фарнхэм — сосед, владевший его тайной. Он понимал, что потребуется все его самообладание, чтобы с честью выйти из столь затруднительной ситуации. Он и думать забыл про Денизу: теперь речь шла единственно о спасении собственной шкуры.

— Что вы мне предлагаете, господа? — Он изобразил улыбку, которой полагалось свидетельствовать о его уверенности в себе. — Не желаете ли, чтобы я разделся у вас на глазах догола, как раб на аукционном помосте, чтобы вы смогли подробно изучить мое телосложение, вплоть до самых интимных подробностей? Или вы поверите слову французского дворянина, утверждающего, что является тем, за кого себя выдает?

Слово взял Сен-Дени:

— Полагаю, что, будучи дворянином, вы не станете противиться нашей попытке удостовериться, что вы — не тот Аполлон Бошер, за которого мы вас по ошибке приняли. Здесь, в Луизиане, к негритянской крови относятся серьезно. Если вы — действительно Аполлон де Ноай из Франции, то не только я, но и все здесь собравшиеся принесем вам свои нижайшие извинения, а я к тому же с готовностью рассмотрю вашу претензию на руку моей дочери. Если же это не подтвердится… — Сен-Дени снова вооружился хлыстом, отданным несколько минут тому назад лейтенанту.

— Я отказываюсь подвергаться подобному унижению. — Аполлон низко поклонился Денизе, поцеловал ее руку и обернулся к своим обвинителям. — Позвольте мне покинуть вас, господа. Завтра вы получите бумаги, исчерпывающе удостоверяющие мою личность. Я не захватил их с собой сюда, так как мне и в голову не могло прийти, что в цивилизованном обществе у человека могут потребовать carte d’identite[12]. Завтра вы получите как его, так и бумаги от моего новоорлеанского поверенного и письма от моей французской родни. Их доставит вам мой посланник. А пока прошу вашего разрешения удалиться. Пускай ваши слуги вызовут моего кучера.

— Не так быстро! — Фарнхэм схватил Аполлона за руку. — Зачем ждать до завтра, если вы способны развеять наши сомнения прямо сейчас? Мы настаиваем! Вы явились сюда, танцевали с мисс Сен-Дени, обнимали ее, ваши губы касались ее руки. Мы отказываемся ждать до завтра.

Гости загалдели, выражая одобрение. Из толпы вышло еще несколько человек. Аполлон оказался в окружении. Повинуясь жесту Сен-Дени, мужчины оттеснили Аполлона из зала в просторное помещение с книжными полками. Однако стоило Сен-Дени захлопнуть дверь, как снаружи в дверь настойчиво забарабанили. Сен-Дени распахнул дверь; Дениза ворвалась бы в библиотеку, если бы отец не преградил ей путь, раскинув руки.

— Ступай к матери! — распорядился он.

— Но, папа…

— Ты уже достаточно опозорила себя и меня. Только представь себе: вдруг твой партнер по танцу — черномазый? Нет, в этом необходимо разобраться.

— Аполлон не черномазый, — всхлипнула она. — А пусть бы и черномазый, все равно…

— Что?! — Ее отец замер.

— Я люблю его.

Он вытолкал ее из библиотеки, запер дверь и обернулся к мужчинам, сурово разглядывающим Аполлона.

— Придется вам пойти нам навстречу, сударь. В данном случае сомнение толкуется не в пользу обвиняемого, который вынужден сам предоставить доказательства своей невиновности.

— А я отказываюсь раздеваться в присутствии чужих людей! Это худшее унижение, которому только могут подвергнуть человека. Я предложил вам исчерпывающие доказательства, что оказались бы у вас в руках уже завтра. Почему вы не можете потерпеть несколько часов?

— У нас на Юге не принято ждать, когда задета честь наших женщин, — ответил кто-то.