Хозяин Марасы

Что? Кто вы?! – зарёванная, с опухшим лицом, Лера со страхом смотрела на мужчину. Катюшка была умницей – она не связывалась с плохими компаниями, не ходила гулять поздно вечером и не заговаривала с незнакомцами. И всё же, она… её… А этот «копач» стоял у калитки, закрывая выход с участка, и Лера, замерев напуганным кроликом, думала – удастся ли ей перепрыгнуть через оградку прежде, чем он её поймает, или нет? А затем пришло равнодушие. Заложенный природой инстинкт выживания отключился, задавленный скорбящим разумом. Зачем бежать и спасаться, если она именно этого и хотела?

Да какая разница, кто я! С вами-то что? Может, позвать кого? – неуверенно спросил мужчина, оглядываясь. Словно, мысль о том, что придётся кого-то звать, его пугала.

Нет, я… Я уже ухожу, – Лера поднялась с земли, отряхнула испачкавшиеся на коленках джинсы, не обращая внимания на боль в содранной коже и дырку на штанине.

Сестра? – копач внимательно смотрел на фотографию, которая по-прежнему была прижата к жёлтой, уже испачкавшейся куртке. Девушка вздрогнула и зачем-то сказала:

Почти. Лучшая подруга, – голос задрожал, и она снова заплакала.

А у меня здесь тоже лежат… мои… – мужчина скривился. – Идите, девушка. Незачем вам здесь быть. Помнить мёртвых надо, а вот закапывать себя с ними в одну могилу – нет.

Да что вы знаете?! Нет у неё могилы, нет! И не будет, потому что даже тела не нашли!! – Лера снова заплакала, до боли в пальцах цепляясь за пластиковую рамку – голубую, с серебристыми звёздочками. Это был любимый Катюшкин цвет.

Тяжело, да? – мужчина уселся прямо на землю, возле калитки, и с пониманием взглянул на Леру. Та коротко кивнула, продолжая глотать слёзы. – Давно её не стало? – вопрос был задан одновременно и участливо, и немного равнодушно. Копача явно интересовала больше участь живой, пусть и глупой девчонки, чем её мёртвой подруги.

Три недели, – Лера судорожно вздохнула, вытерла лицо тыльной стороной ладони и заговорила, выплёскивая боль. – Ушла днём, в библиотеку. Ей задачник был нужен – Борисов и Корнеева8, что-то про электричество и оптику… Кажется. Не помню, я всегда в физике была дура-дурой. Она все уши прожужжала этим задачником! В школе такого не было, не купили ещё, а в библиотеку вот завезли. Тётя Дарья, библиотекарша, ей позвонила, она и побежала… За задачником так и не пришла. И домой не вернулась, – девушка заскулила, всё крепче и крепче прижимая к себе рамку. – Мы её больше недели искали, наши парни с уроков отпрашивались, а если не отпускали – сбегали! И Виталик своих пацанов подключил, перестали рынки трясти… А она ведь его отшила, а он… – девушка завозила рукой по лицу, вытирая мокрую дрянь и оставляя на лице грязные разводы. – Через восемь дней нашли обрывок юбки и ку… ку… кусок печени-и-и, – она снова сорвалась на вой. – И часть желу-у-удка-а! Следователь сказал, что она мертва, и… и… – Лера отмахнулась и затрясла головой, не в силах говорить дальше.

Похорони её, – вдруг хрипло сказал мужчина, не отрывая от неё внимательного, чуть злого взгляда. Впрочем, смотрел он не совсем на девушку – что-то за её правым плечом не давало ему покоя.

Что?! Я же сказала…

В школе, где я когда-то учился, старенький преподаватель очень радел за просвещение убогих бедненьких детишек. Он любил рассказывать нам про былые времена и особенно про Древнюю Грецию. Он искренне считал её колыбелью цивилизации и пытался познакомить безграмотную ребятню с истоками и началами. Мы слушали мифы и восторгались Гераклом и его подвигами, Персеем Горгоноубийцей, дерзким Икаром, который смог полететь. Мы слушали, раскрыв рты и пытаясь поверить во все те чудеса, что представали перед нами, а потом на заднем дворе дрались, распределяя роли аргонавтов. Каждый хотел быть Ясоном, или Автоликом, сыном хитрого Гермеса. Впрочем, неважно. Но именно от своего учителя я узнал, что есть такая штука, как кенотаф. Это памятник, или надгробие, под которым нет могилы, – ровный, серьёзный голос копача заставлял слушать его, не давал прекратить разговор и убежать. – Мёртвые не должны оставаться без упокоения, их обязательно надо проводить. Не важно, какой веры человек, какому богу молился, или не молился вообще. Мертвецы должны уходить. Иначе они страдают, злятся и начинают мстить живым. Или привязываются к ним, становясь паразитами,

Да? – если бы не горе, сломавшее Леру, она бы ни за что не стала говорить на столь странную тему с кладбищенским работником. Она бы вообще не стала ничего ему рассказывать!

Да.

Я никогда не слышала о таком…

Слышала, только вряд ли обращала внимание. Сейчас это называется по-другому, хотя кенотафов вокруг – хоть жопой жуй. Pardonne, хоть ложкой ешь, – мужчина улыбнулся, демонстрируя резкие морщины у рта, делающие его похожим на гепарда. – Могила неизвестного солдата – это кенотаф. И венок у дороги на том месте, где кто-то разбился, тоже. Это память и уважение к мёртвому. Проводи свою сестру, сделай для неё памятник или что-то подобное, покажи свою любовь и попрощайся. Отпусти её, и тебе станет легче.

Она мертва! Как мне может стать легче?!