Хозяин Марасы

В глаз-за… за-за-за… – она не выдержала и засмеялась. – Я в я-я-ащик-ке её д-держала-а-а! С бельём, с тр-у-ус-сами! А он-на ту-ут! – Лера затрясла головой. Паника медленно уходила, оставляя после себя пустоту и апатию. Холод тоже делал своё дело, остужая все чувства и спасая её. Кое-как справившись с джинсами, поддерживая их рукой, она нависла над телом убитого ей насильника. И вздрогнула, едва не отшатнувшись. Вместо серебряной заколки из глаза торчал резак для бумаги. Маленький, с невероятно острым лезвием, которым можно было и дерево строгать, и пластик резать; крепкий и прочный резак, куда лучше подходящий для нанесения ран, чем лепесток-зажим из мягкого серебра.

Яркий свет фар заставил её вздрогнуть и закрыть глаза, прячась за согнутой рукой. Чьи-то крики, голоса, руки, что держали её, пока кто-то переводил её к машине… Всё это было бессмысленным и не важным. Всё меркло, по сравнению с тем, что случилось. Она убила человека. Человека, у которого на шее, под воротником распахнутой в запале куртки, Лера успела разглядеть татуировку в виде трёх звёзд.

В комнате было темно, и даже постоянно включенный в последнее время телевизор слепо таращился выпуклым оком-экраном. Мгла заполнила собой всё пространство, залила чернотой мебель, скрыла под траурным покровом портрет на стене, окружённый рисунками и эскизами. В тоскливой, глухой черноте не было ничего, и даже дыхание девушки, скорчившейся на диване, звучало слабо и сипло. Если приложить ухо к тонкой стене, можно было услышать отголоски разговора родителей.

Анатолий говорил неожиданно высоким, срывающимся голосом, проглатывая слова и предлоги, торопясь и сбиваясь. Маргарита отвечала ему тихим, бесстрастным голосом, в котором не было ни эмоций, ни слёз. За столом рядом с ними сидел мужчина в синей униформе и, внимательно выслушивая шокированных родителей потерпевшей, всё строчил и строчил, водя шариковой синей ручкой по тонкому листу бумаги.

Возле холодильника, сложив руки на груди, стоял никем не видимый мужчина, и если бы кто-то всё же смог заглянуть ему в лицо, то поразился бы дикой смеси ненависти и боли, застывшей на нём. Он то исчезал в стенах, уходя в тёмную комнату, то возвращался на светлую кухню, следя за всеми, кто был в квартире. Когда призрак в очередной раз появился возле дивана, на котором незаметна была сжавшаяся в комок фигурка, Лера окликнула его. Ей не надо было напрягать зрение, стараясь разглядеть во мраке еле заметный силуэт, она уже давно чувствовала присутствие Игната.

Что такое, ma cherie? – голос призрака звучал надтреснуто и хрипло, будто даже у мёртвых могло перехватывать горло.

Помнишь, как уходила Катюша? – еле слышный, блёклый голос был куда больше похож на голос мертвеца, чем его собственный.

Помню.

Она сказала: «Вы вряд ли его найдёте. Во-всяком случае, не сейчас». Откуда умершие знают такие вещи? Ты вот видишь что-то подобное?

Нет. Знал бы – ты бы ни за что не задержалась бы допоздна.

Мне кажется, это было предопределено заранее, ещё тогда, на кладбище. Я же обещала Катюше, что мы его найдем. Правда, я имела в виду её родителей, следователей, а получилось, что «нашли» её убийцу мы с тобой. Ты ведь был тогда рядом. Так что, можно сказать, я выполнила своё обещание, и тебя заставила, – Лера тихо засмеялась, утыкаясь носом в диванную подушку. – Выполнить бы ещё и данное тебе.

Хватит! Пожалуйста… – призрак опустился на колени рядом с диваном и попытался увидеть в ворохе всклокоченных волосы лицо девушки. Пряталась. Правильно, зачем смотреть на того, кто предал, кто был бесполезен, кто ничего не смог сделать, только стояли смотрел, не в силах помочь? Он был паразитом, прицепившемся к ней, вытягивающим жизнь и отравляющим её. Если бы не было его в жизни Леры, то она бы не заразилась дурной идеей спасти его, помочь обрести долгожданный покой, не работала бы на износ, надрывая себя. Не задерживалась на работе… – Забудь об этом.

Ни за что, – девушка наконец шевельнулась, приподнимаясь, и странным, непонятным взглядом посмотрела на Игната. – Таня сказала, что я должна поехать с тобой на юг, и я поеду.

Ты едва не…

Всё. Не хочу об этом говорить, – голос звучал холодно и жёстко. Она никогда не говорила так с призраком, никогда не была настолько отстранённа, и мужчина понял – действительно всё. Надо прекращать, пока с ней не случилось что похуже. Надо попробовать выбраться отсюда самому, уйти от «якоря», делающего его почти живым, способным наслаждаться остатками доступной ему жизни. Если он снова станет мало что понимающим созданием, способным лишь находиться рядом со своим потомком, наблюдая сквозь мутную пелену за его жизнью, то так тому и быть. Он забыл о тех, кто был его продолжением. Забыл ради неё, и совершил ошибку. Не стоило вновь показываться на глаза почему-то сумевшей разглядеть его девчонке, нельзя было успокаивать её, обнимающую самодельный планшет и ревущую от счастья. Мёртвым не место среди живых, не его ли это слова?