Хозяин Марасы

Феличе весело скакала по тропинке, ведущей к галечному пляжу. Тому самому, куда утром причалила лодка трёх воров янтаря и где он нашла странную, но правильную книгу. Женщина подпрыгивала, перескакивала с одного корня на другой, кружилась вокруг стволов деревьев, цепляясь пальцами за мокрую кору. Она смеялась и напевала что-то бессмысленное, будто вспоминала самые сложные слова и пыталась криво зарифмовать их. Феличе наслаждалась – ночью, ветром, грозным чёрным небом. Её не пугали отголоски грома и темнота, в которой она могла запнуться и упасть. Папа её простил, братья шли позади, приглядывая за ней, а мерзкая, гадкая цыганка молчала, удерживаемая крепкой рукой Дэинаи. О! Никто не мог вырываться из его хватки, в этом он опережал даже Бо!

Точно так же утром Марта поднималась на холм, – тихо сказал Дэй, глядя на мечущийся силуэт сестры. – Сдаётся мне, что и тут Старик приложил свою…

И к лучшему, – спокойно прервал его Бо. – Хватит уже дурью маяться. Танила была права.

А то!

Значит, ты специально отправил нас прямо к ней?

Ну, не прямо, – Дэй пожал плечами и для профилактики встряхнул Марианну. Он так и нёс её на вытянутой руке, иногда «нечаянно» задевая цыганкой мокрые кусты, деревья или камни. Та высокомерно молчала, изредка предпринимая попытку вырваться. Она была подобна Старику и Старухе, но так и не могла высвободиться из прежней жизни, поэтому и из захвата освободиться не могла. – Я всё же верил в ваши удачу и умение читать.

Что ты хочешь сделать с Марийкой?

О, нет, Борха, – Дэй покачал головой. – Никогда не открывай свои планы! Даже если шампанское готово выстрелить пробкой в глаз врагу, а женщина уже лежит на постели готовая ко всему, что ты ей дашь, и даже больше! Воля случая, кривая судьбоносного момента – и триумф станет фиаско.

А как же «не враг, а помеха»? – Бо насмешливо посмотрел на брата, привычно поддевая того схожестью мыслей с отцом. Так уж повелось – Дэй знал, что задумал Лино, отец был в курсе затей Дэинаи. И если средний брат мог возмущаться, спорить и противоречить, то старший, в лучшем случае, высказывал своё недовольство или указывал на слабые, по его мнению, стороны. Периодические случаи сбрасывания отца в море не считались – в конце концов, на цепи, прикованным к дереву, иногда сидел именно Дэй, а не Бо. Милые семейные шутки.

Я не так хорош, как Старик. Это он умудряется продумать двадцать вариантов, выбрать сорок второй, да ещё и уследить за всеми детьми разом, не забывая про гостей и старую любовь. К тому же, я – не он. Это Старику оборванка не страшна, не важна, не нужна и не противник. Для меня она враг. Необходимый в мелочах, но всё же враг.

В принципе, Бо это всё знал. И Дэй знал, что его брат в курсе. Но произносить эти слова было надо, говорить о подобном – необходимо. Как и сообщать ежедневно «Доброе утро», «Не подавись» и «Весёлой ночи». Вежливость и внимание, и никак иначе.

Это ты про Марту?

Угу, – Дэй «нечаянно» протащил Марианну по колючим кустам и продолжил объяснение. – Кто, как не цыганка мог бы так сказать правду, что она звучала хуже лжи? Фанатизм куда более разрушителен, чем расчётливость и манипулирование.

Хорошо, ты меня пристыдил, – Бо кивнул ему, соглашаясь со сказанным. Фанатиков он сам терпеть не мог, а что касалось манипуляций… О! В своё время он вдоволь насладился этой забавой, испытав удовольствие побыть и куклой, и кукловодом. Отец же действовал иначе. Он не управлял никем из них троих, он не дёргал их за нитки, пришитые к венам, даже когда они не были его детьми. Он играл с окружением, усиливая, ослабляя накал эмоций и привязанностей, ненависти и равнодушия… Он не будил чужие чувства, не заставлял совершать странные поступки, противоречащие душевной природе и самой личности своей «марионетки». Наверное, он просто позволял делать то, что так давно хотелось сделать! Та самая, пресловутая «свобода», пропагандируемая Марианной. Почему бы не ударить человека, раз ты давно этого хочешь, но тебя останавливают лишь нормы морали и возможное осуждение окружающих? Почему бы не предать того, кто благоволил к тебе долгие годы? И почему бы не забыть о брате, когда он больше не может устраивать и улучшать жизнь своей дорогой сестры?

Тряхнув головой, Бо отогнал едкие воспоминания, до сих пор не желавшие исчезать из его головы, и поспешил нагнать Феличе. Разыгравшись, она зачем-то уцепилась за высокую ветку дерева, сумев допрыгнуть за неё, а теперь боялась разжать пальцы. Спася сестру от ужасной угрозы порвать блузку и растрепать волосы, дальше он понёс её, усадив себе на плечо, прекратив бессмысленные подскоки.