Хозяин всего нашего

Трамвай проскользил вниз по улице и мягко остановился. Я вышла и направилась к автобусной остановке. Странное дело: я была одна под навесом, когда автобус открыл двери, хотя ожидала увидеть вихрастых мальчишек. Я вошла и села на свое любимое отдельное место. В последний момент в автобус вбежал худощавый человек в шляпе. Он налетел прямо на меня. Директор, – изумилась я. Он остановился и развернулся, чтобы выйти, однако водитель уже закрыл двери. Стоя ко мне спиной, человек доехал до следующей остановки и вышел, не оборачиваясь. Он, не он, он, не он… Я никогда не узнаю. Туман покрывал поля и дорогу, было похоже, будто мы плывем по облакам. Водитель вел автобус так, будто голову оставил дома. Мне пришлось держаться за поручень впереди. Эй, полегче, – хотелось мне крикнуть, но я не стала. Молчала и ожидала, когда в целости прибуду на свою остановку. Автобус свернул, и вскоре я вышла. Почувствовала, что телефон вибрирует в кармане. Сообщения. Которые я читать не буду. Никогда. Туман возле Института поднимался до крон деревьев. Не было видно ни грязной дороги, ни ручья. Просматривался домик сторожа. Да, я заглянула внутрь. Никого не было. Вновь дымился горячий кофе.

Мне открыла уборщица. На этот раз она была в ночной рубашке. Меня больше ничто не удивляло: когда я выходила из автобуса и вступала во двор, словно в сказку о ведьме и ее Институте, все делалось возможным, и в целях экономии энергии лучше было не обращать внимания и не раздумывать.

Уборщица улыбнулась, чего никогда прежде не делала, впуская или выпуская меня, На нижней челюсти у нее не было зубного протеза.

– Вы видели маньяка? – обратилась она ко мне.

– Нет, по дороге сюда никого не было.

– А эти две из подвала видели его в кустах… Набрасывается, но не трогает. – Я едва поняла ее. Нижняя челюсть играет весьма важную роль в артикуляции.

Я хотела пройти, но уборщица перегородила мне путь.

– Погадайте мне на кофе, – почти любезно произнесла она. Поправила растрепанные волосы и широким шагом – на ногах у нее были красные тапки – подошла к столику рядом с окном. Взяла с блюдца чашечку, слила лишнюю гущу, поднесла чашечку ко мне и сунула мне в руки.

– Я не умею гадать на кофе. – Держа в руках щербатую керамическую чашечку, я думала о том, что дверь библиотеки закроется. Нужно было спешить.

– Неважно, говори, что видишь…

Я посмотрела в чашку, покрытую изнутри кофейными пятнами. Ничего не вижу, только извивались какие-то ветки и образовывали изящное, почти филигранное кружево неправильной формы. Я пыталась распознать хотя бы что-то осмысленное. Вдруг мое внимание привлекли две фигуры.

– Ждите гостей, – вырвалось у меня.

– Ага… Кто бы это мог быть? – пробормотала женщина в ночной рубашке.

– И получите подарок, – не знаю, с чего я это взяла. Должно быть, от желания как можно скорее расправиться с заданием и исчезнуть. Дверь закроется, дверь закроется, – пульсировало во мне. От волнения у меня закружилась голова, а от головокружения стало страшно. Страх прошел по телу от середины позвоночника, разлился вниз до ступней и вверх до самого темени, сердце ускоренно билось, дышать глубоко не получалось.

– Что там еще видно? – нетерпеливо лезла женщина в ночной рубашке.

– Ничего, – сунула я ей чашечку в руки и побежала к библиотеке. Уборщица осталась бормотать что-то без нижнего протеза.

У меня все сильнее кружилась голова. Мне пришлось встать посреди коридора. Все вертелось, словно на корабле в шторм. Мне показалось, что моя голова сорвется с шеи и упадет на холодный гранит коридора. Так тонки нити, что держат голову закрепленной на теле, всего лишь узкая шея, всего лишь только узкая шея – целую голову… Я часто волнуюсь, думая, что голова может упасть с плеч.

– Дыши, дыши, дыши… – повторяла я себе.

Я услышала звук открывающейся двери, резкий высокий сигнал, который значил начало отсчета. Это заставило меня сдвинуться с места: у меня всего шестьдесят секунд, – подумала я. Побежала до конца коридора и вверх по лестнице. Проскочила в последний момент. Дверь с монотонным высоким звуком закрылась, и передо мной блеснула белизна библиотеки. Все волнение исчезло. Мой корабль достиг суши, и я чувствовала себя прекрасно.

Я решила больше не спать на рабочем месте. Если это вообще возможно. Я не буду садиться в кресло, предназначенное для меня, – оно словно удобная, приятная кровать, мне нужно ее избегать. Проведу день в читальном зале на столе-обманке. Буду читать.

Оставив вещи на первом столе, я двинулась к полкам, на которых стояли произведения русской литературы. Чехов, – вот кого я искала. Он всегда был моим любимым писателем. Пьесы или рассказы? – тихо спросила я себя. Словно ребенку предлагать выбор между тортом и пирожными, – подумалось мне.

Уникальный знаток обычного человека, автор, в ста строках которого было все, что необходимо, ни больше ни меньше. Если Бернхарда я выбирала за неповторимый синтаксис и чистый стиль, то Чехова – за художественный дар и точное отображение психологического состояния.