Хозяин всего нашего

Мы отдохнем! Мы отдохнем! – декламировала я заключительные слова «Дяди Вани» и искала среди названий пьесы Чехова.

«Чайка»?

Да, можно. Я давно ее не читала.

Я протянула руку к белой книге в аккуратном переплете, на корешке которой значилось: «Чайкаа». Сначала меня удивило, как могли допустить такую ошибку: лишняя буква портила репутацию очевидно уважаемого издательства и издания, которое я никогда раньше не видела. Я взяла с полки книгу и попыталась ее открыть. Но обложка белой книги не открывалась. Это вообще была не книга, а коробка, скорлупа без страниц. Я брала одну за другой книги с полки, где стояла русская литература. Тургенев, Лермонтов, Гоголь, Ахматова… проза, поэзия, пьесы… Все это были лишь белые коробки с бронзовыми буквами на корешках. Мой корабль снова попал в шторм – мною завладели головокружение и страх, струящийся по спинному мозгу.

Важно, чтобы моя голова осталась на плечах, буквально, буквально, чтобы не слетела с плеч. Чтобы она осталась на шее, соединяющей ее с остатком тела. Шатаясь, я пошла за сумкой и курткой и упала в черное кресло, которое лишает сознания.

Я ждала прихода сна. Подумала, что надо бы замерить, сколько времени мне необходимо, чтобы погрузиться в сон, но телефон наверняка не работал. Я пыталась считать. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… восемь, восемь… Мои веки отяжелели, и я провалилась в сон.

Я шла по мощеной дороге, глядя перед собой. Вокруг было сияние, и я не смела поднять взгляд. Дул легкий, словно летний ветер и пах морем. Я слышала шум волн, набегающих на берег. Может быть, на эту самую дорогу, которой иду… Я обернулась, чтобы посмотреть, долгий ли путь прошла, но стоило мне отвести глаза от мощеной дороги, вокруг меня открылась бездна, а дорога, по которой я шла, пропала. Я стояла над обрывом, под моими ногами ничего не было. И все-таки я не падала, а крепко стояла на воздухе. Ко мне что-то летело, птица или какой-то предмет.

Я вздрогнула. Вместо кресла, в котором уснула, я сидела на стуле с другой стороны стола. В этот раз я не чувствовала себя отдохнувшей – я была словно перемолота и выжата, будто на меня взвалили десяток стульев, а не я сама сидела на одном из них. Как будто все эти стулья скакали по мне что есть мочи. У меня болела голова, руки свело судорогой, и, кажется, было слышно, как скрипит шея, стоило повернуть ее влево-вправо. Нет, ни за что не поворачивать шею… Может отвалиться голова. Снова эта навязчивая мысль о том, что может отвалиться голова.

Мне вспомнилось, что уборщица упомянула двух женщин из подвала. Что это значит: что они там закрыты или что в подвале их кабинет? Библиотекарь получил травму… Как же не получить травмы, когда здесь воможно уснуть за столом, а проснуться на потолке. Я села у двери и стала ждать, когда она откроется. Минуты, минуты, минуты, минуты… проходят, проходят, проходят… Тишина сдавливает. Трудно ждать без малейшего понятия о течении времени. Может быть, уже наступило завтра, может быть, я проспала весь рабочий день… слишком долго все это длится.

Как только мне показалось, что я снова засыпаю, раздался знакомый высокий звук. Я метнулась за своими вещами и выбежала в коридор.

Уборщица тем временем оделась и вставила все положенные зубы. Ее враждебное расположение вернулось. Она косо смотрела на меня и едва выпустила за дверь. Мне хотелось упасть ей в ноги и просить ее открыть мне тайну этого странного здания.

До остановки я добежала бегом. Я даже не знала, что нахожусь в такой физической форме. Мой бег напоминал истории, которые мне рассказывали, когда я была маленькой. Человек, когда испугается, бежит быстрее тигра. Я всегда сомневалась в правдивости таких эпизодов из жизни в саванне, в существование неожиданных человеческих способностей, – даже в детстве. А все-таки, если бы за мной сегодня погнался медведь, я бы точно побежала. Я промчалась по дороге, на которую в обычное время у меня уходило по меньшей мере десяток минут. Краем глаза я заметила и местного маньяка, о котором шла речь. Он стоял возле велосипеда и наяривал. Мне показалось, будто он позвал меня.

Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, я перебежала через улицу и выскочила перед автобус. Водителю пришлось меня впустить, потому что я была полна решимости не двигаться, пока он не откроет двери. Он закачал головой и, думаю, выругался, когда я садилась на сиденье позади него, – мне было все равно. Прочь, прочь…

У меня зазвонил телефон.

– Ты выехала?

– Да.

– Почему ты так тяжело дышишь?

– Так просто, – мне было лень объяснять, да и сил не было. Только сев, я поняла, насколько этот внезапный марафон превосходил мои способности. Моя голова была на плечах, но сердце изо всех сил хотело наружу. Будь здесь, успокойся, останься… – уговаривала я его не покидать меня. Сердце с силой колотилось, настолько, что мне показалось, будто женщина, рядом с которой я села, нагнулась к моей грудной клетке, чтобы проверить, оттуда ли исходит шум. Я улыбнулась соседке и отодвинулась в сторону, обняла куртку и сжала сумку у груди, как последнюю защиту.

– Ты что, бежала?

– Да…

– Почему?