Хранитель пчел из Алеппо

Подставляю пчеле ладонь, и она заползает мне на палец. Переношу ее в новый дом. Она изучает цветы, перебираясь из одного горшка в другой.

– Почему вы сюда приехали? – спрашиваю я марокканца. – Что вы делаете в Великобритании?

Он напрягается и отходит на шаг от деревянного ящика.

– Давай-ка зайдем внутрь… Посмотрим, как пойдут тут дела завтра.

В гостиной марокканец садится в кресло и открывает книгу.

– Похоже, здесь очень важны очереди, – говорит он мне со своей обычной ухмылкой.

– Где же ваша семья? – спрашиваю я. – Вы приносите мне растения и напоминаете о Сирии, а когда я спрашиваю, зачем вы здесь, то просто не отвечаете.

Он закрывает книгу и смотрит на меня:

– Как только я оказался на корабле, идущем в Испанию, то понял, что продал свою жизнь – или то, что от нее осталось. Мои дети хотели уехать, они искали лучшей жизни. Я не хотел оставаться один. У них были мечты. Молодые люди до сих пор мечтают. Они никак не могли получить визы, дома стало совсем тяжко – проблем выше крыши… и они занялись подпольным бизнесом, а это очень опасно. Мы решили уехать все вместе, но моего сына и дочь отослали в другой хостел, где живут с детьми. Они тоже ждут, а моя дочь… моя дочь…

Марокканец замолкает, сверкая маленькими глазками, спрятанными среди морщин. Сейчас мыслями он далеко. Я больше не задаю вопросов.

Диоманде поднялся к себе в комнату. Он пошел наверх, когда уехала Люси Фишер, заперся и с тех пор не выходит. Марокканец и прочие постояльцы ложатся спать, а я выхожу во двор. Приближаюсь к датчику движения, чтобы включился свет, и смотрю, как ползает пчела по нарциссам, устраиваясь в своем новом доме.

Мое внимание привлекает дерево. На нем распустились тысячи цветков. Я поворачиваюсь, ожидая увидеть в темном углу сада Мухаммеда. Опускаюсь на колени и смотрю сквозь отверстие в заборе, пытаясь разглядеть зеленую листву кустов и деревьев. Сажусь, прислонившись спиной к дереву, и вытягиваю перед собой ноги. Закрываю глаза. Здесь тихо, не считая шума машин. Я зажмуриваюсь и слышу волны. Они поднимаются, словно на длинном вдохе, и опадают. Кажется, я стою у воды, а возле ног плещется темное чудище. Ложусь. Моим телом и разумом завладевает

море

было темным и бурлящим. Мухаммед стоял на берегу, весь в черном – почти невидимый на фоне ночного неба и чернильной воды. Волна лизнула ему ступни, он отпрянул и схватил меня за руку. Афра стояла поодаль, повернувшись к суше, а не к воде. Сюда мы приехали на автобусе, проделав трехчасовой путь по территории Турции. Люди вцепились в спасательные жилеты и свои скромные пожитки. В квартире проводника нас было двадцать, сейчас же число путешественников выросло до сорока. Проводник общался с капитаном нашей шлюпки.

Лодка, отчалившая прошлой ночью, перевернулась, люди потерялись в море. Из воды достали четверых выживших и восемь тел. Все кругом обсуждали это.

– Но здесь плыть лучше, чем между Ливией и Италией. Там ужасные течения! – сказала одна женщина, обращаясь к мужчине. – Некоторые тела даже вынесло на берега Испании.

Мухаммед сжал мою руку.

– Я же говорил вам, – сказал он. – Разве не говорил?

– Да, но…

– Значит, это правда. Мы можем упасть в воду?

– Не упадем.

– Откуда вы знаете?

– Нас защитит Аллах.

– Почему Он не защитил других людей? Мы особенные?

Смышленый мальчик.

– Да, – ответил я, глядя на него сверху вниз.

Он изогнул брови. Поднялся сильный ветер, вздымая волны.

– Море похоже на монстра, – сказал Мухаммед.

– Не думай об этом.

– Как я могу не думать, если оно прямо передо мной? Поднесите к моему носу таракана, дергающего лапками, и скажите не думать о нем!

– Что ж, тогда думай до тех пор, пока не наделаешь в штаны.

– Я же не специально.

– Представь, что мы садимся на корабль.

– Но мы же поплывем не на корабле. А на надувной лодке. Если упадем в воду, возможно, рыбаки вытащат нас сетями. Подумают, что поймали крупную рыбину. Как же они будут шокированы.

Афра молча слушала разговор, повернувшись к нам спиной.

Мы ждали на берегу уже час. Люди заволновались.

– Возможно, это наши последние минуты на суше, – сказал Мухаммед. – Жаль, нет мороженого. Или сигарет.

– Сигарет? Тебе семь лет.

– Я знаю, сколько мне. Папа говорил никогда даже не пробовать, потому что сигареты убивают. Тогда я решил, что закурю в семьдесят лет. Но, учитывая, что мы можем умереть совсем скоро, сейчас самый подходящий момент. Что бы вы хотели получить, зная, что сегодня умрете?

– Мы не умрем сегодня. Прекрати об этом думать.

– Но что бы вы хотели?

– Немного верблюжьей мочи.

– Зачем это?

– От нее роскошные волосы.

Мальчик расхохотался.

Я заметил, что стоявшая рядом женщина смотрит на меня сверкающими глазами, переводя взгляд на Мухаммеда. Ей было лет тридцать, а длинные черные волосы, совсем как у Афры, растрепались на ветру. Она убрала непослушные пряди назад и снова посмотрела на меня.

– Вы в порядке? – спросил я.

– Я? – удивилась она.

Когда я кивнул, она снова посмотрела на Мухаммеда и подошла на шаг ближе.

– Просто… – Женщина замешкалась. – Я тоже потеряла сына. Просто… я знаю. Знаю эту пустоту. Черную, как море.