Хранитель пчел из Алеппо

Она отвернулась, больше ничего не сказав, но ветер и эхо ее слов будто проникли мне в самую душу, замораживая сердце.

Назначенный нам капитан забрался в шлюпку, а проводник что-то показал ему по телефону, махнув в сторону моря. Люди подошли ближе к воде, чувствуя скорое отправление. Все взялись за оранжевые спасательные жилеты – я сперва помог Мухаммеду, потом Афре.

Проводник дал знак рукой, и все подступили ближе к воде, по одному забираясь в качающуюся лодку. Мухаммед сел рядом со мной. Афра по-прежнему ничего не говорила; ни словечка не слетело с губ жены, но мне передался ее страх: сейчас она была столь же мрачной, как небо и море.

Проводник велел выключить фонари и телефоны. Нам не следовало шуметь или светить, пока мы не доберемся до международных вод.

– А как узнать, – спросил мужчина, – что мы добрались до них?

– Вода изменится. Она станет чужой, – сказал проводник.

– Что это значит?

– Она изменит цвет. Вы заметите, что она выглядит по-другому.

Только капитан оставил телефон включенным из-за навигатора.

Проводник напомнил ему следовать по координатам, а если что-то случится с телефоном – нужно высматривать огни на горизонте и плыть в их сторону.

Завелся мотор, и мы устремились в темноту. Резиновая шлюпка слегка поскрипывала на воде.

– Все не так уж плохо, – услышал я детский голос. – Совсем даже не плохо!

В голосе девочки было столько триумфа, словно мы преодолели огромную опасность.

– Ш-ш! – шикнула ее мама. – Нам велели не шуметь!

Мужчина принялся читать стих из Корана, а когда мы отплыли дальше, к нему присоединились остальные. Голоса сливались со звуком волн и ветра.

Я опустил руку в воду и держал ее там, ощущая движение потока, волнение моря, замечая, как оно холодело, чем больше мы удалялись от берега. Второй рукой я накрыл ладонь Афры, но жена осталась безучастной, поджав руки и напоминая закрытую раковину моллюска.

Мухаммед стучал зубами.

– Мы пока не упали, – сказал он.

Я засмеялся.

– Нет, – сказал я. – Пока нет.

Глаза мальчика расширились от неподдельного страха. Казалось, он держится только благодаря моему фальшивому оптимизму.

– Не волнуйся, – сказал я, – мы не упадем. Все кругом молятся. Аллах услышит молитвы.

– Почему Он не услышал других?

– Мы уже это обсуждали.

– Знаю: потому что мы особенные. У меня промокли ноги.

– И у меня.

Мухаммед взглянул на Афру:

– А у вашей жены тоже замерзли?

– Полагаю, что да.

– Почему она ничего не говорит?

Мальчик некоторое время разглядывал ее лицо, платок, одежду, руки, ноги, ступни. Я следил за ним, пытаясь угадать его мысли. Где же все-таки его мать?

– Долго нам еще плыть?

– Шесть часов.

– А сколько уже прошло?

– Шесть минут.

– Не может быть! Прошло больше!

– Зачем тогда ты спрашиваешь?

– Шестнадцать минут!

– Хорошо, шестнадцать.

– Осталось пять часов и сорок пять минут. Я буду считать.

– Вперед.

Он принялся считать, но на пятой минуте уснул, опустив голову мне на плечо.

Я все еще держал Афру за руку, а вторую – в воде. Посмотрел на темное море и небо, не в силах понять, где заканчивается одно и начинается другое.

Не это ли видела каждый день Афра? Полное отсутствие формы.

Заплакала девочка.

– Ш-ш! – сказала ей мама. – Нам велели не шуметь!

– Но мы же в международных водах! – вскрикнула девочка. – Теперь-то можно!

Мать рассмеялась. Она хохотала во все горло, заражая смехом дочь.

– Нет, пока мы не в международных водах, – наконец сказала она, когда ее дыхание выровнялось.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– Хорошо. Когда мы доберемся до места, ты мне скажешь?

– Чтобы ты могла покричать?

– Да. Я хочу громко кричать, – сказала девочка.

– Зачем?

– Потому что мне страшно.

– Поспи, – сказала ей мама.

Наступила тишина. Не было ни молитв, ни шепота.

Возможно, я тоже уснул. Передо мной промелькнули образы.

Цветные детали лего рассыпаны по полу.

На синем кафеле – черный цветок.

В желтом платье гуляет Афра.

И Сами играет в гостиной, он строит дом.

Пасека в поле под полуденным солнцем.

Сожженные ульи, пчелы мертвы.

Мустафа сидит в центре поля.

Река несет тела.

Фирас в морге, лежит на столе.

Мустафа берет сына за руку.

На базаре Афра, Сами у нее на коленях.

Глаза Сами.

Потом темнота.

Я вздрогнул и в страхе проснулся.

Волны усилились.

Один мужчина крикнул:

– Вычерпывайте воду! Здесь слишком много воды!

Люди включили фонари и принялись за работу; заплакали дети. Мухаммед с широкими от страха глазами тоже помогал. Некоторые спрыгнули в море, лодка выровнялась.

– Нури! – крикнула Афра. – Ты в лодке?

– Не беспокойся, – ответил я. – Мы здесь.

– Оставайся в лодке. Не лезь в воду.

Мухаммед все еще вычерпывал воду ладонями, и все в лодке делали то же самое. Заплакала девочка. Она звала прыгнувших мужчин, просила их вернуться в лодку.

Вода все поднималась, еще больше людей выпрыгнуло из лодки. Из детей не плакал только Мухаммед. Среди вспышек света я видел его серьезное, решительное лицо.