Хранитель пчел из Алеппо

Стоящая впереди женщина передает медсестре баночку с анализом мочи. Медсестра вытаскивает откуда-то из копны своих мелких кудряшек очки в красной оправе, внимательно смотрит на контейнер, затем что-то печатает и убирает баночку в целлофановый пакет, после чего выкрикивает: «Следующий!»

Минут через пятнадцать подходит моя очередь, и я достаю письмо с просьбой предоставить убежище. Кладу письмо на стол, женщина опускает очки на нос и читает.

– К сожалению, мы не можем вас зарегистрировать, – говорит она.

– Почему?

– Потому что в этом письме не указан адрес.

– Зачем вам адрес?

– Чтобы зарегистрировать вас, нужен адрес.

– Я могу назвать его.

– Он должен быть указан в письме. Приходите, когда исправите документы.

– Но моей жене нужен врач.

– Простите, сэр, – говорит женщина. – Такая у нас политика.

– Но в правилах Национальной службы здравоохранения сказано, что поликлиника не может отказать пациенту из-за отсутствия удостоверения личности или адреса.

– Простите, сэр, – повторяет женщина, поднимая очки на свою кучерявую макушку, – такая у нас политика.

Женщина, стоящая за мной, нетерпеливо цокает языком. Медсестра на ресепшене виновато пододвигает ко мне документы. Я смотрю на них, и в душе что-то обрывается. Ведь это простая бумажка. Простая медсестра в приемной врача. На уши давит веселая болтовня кругом, суета, телефонные звонки в кабинках, детский смех… Я слышу звук бомбы, рассекающей небеса, бьющееся стекло…

– Сэр, вы в порядке?

Я поднимаю голову. Вспышка, грохот. Опускаюсь на колени и закрываю уши руками. На спину ложится чья-то ладонь, передо мной появляется стакан с водой.

– Мне правда жаль, сэр, – говорит медсестра; я выпиваю воды и встаю. – Но я ничего не могу поделать. Исправьте, пожалуйста, документы и возвращайтесь.

Я следую по дороге, идущей зигзагами от моря. В ряд стоят домики-близнецы из коричневого кирпича. Я направляюсь обратно в гостевой дом.

Афра снова сидит на кровати, держа в руках несколько цветков. Я опускаюсь перед ней на колени и смотрю в глаза.

– Давай полежим вместе, – говорит она, имея в виду: «Я люблю тебя. Пожалуйста, обними меня».

На лице Афры появляется знакомое выражение. Моя тоска становится осязаемой, словно пульс. Мне страшно: я боюсь судьбы и шансов изменить ее, боюсь боли и поражения, боюсь, что могу в одночасье лишиться всего. Сейчас светло, но я ложусь с женой на кровать и позволяю обнять себя. Афра прижимает ладонь к моей груди, но я не касаюсь ее. Она хочет взять меня за руку, но я убираю ладони прочь. Они принадлежат другому времени, когда я мог беззаботно любить свою жену.

Просыпаюсь я среди пульсирующей темноты. Мне снилось что-то смутное, однако не убийство. В сознании остались обрывки: коридоры, лестницы, тропы, сплетающиеся в решетку, места, далекие отсюда, утреннее небо и красный

огонь

загорелся на пляже на рассвете. Мы сидели на крохотном военном островке Фармакониси, словно выброшенные на берег коряги. Нас оставили здесь, промокших и дрожащих. Солнце едва поднялось. Лицо Мухаммеда посинело. Укутанный в женские платки, он почему-то держал за руку Афру. Они не говорили друг с другом, не перебросились ни единым словом. Просто стояли на берегу, за спиной колыхалось море; солнце поднималось над горизонтом, приветствуя их. Мужчины собрали спасательные жилеты и развели огромный костер. Мы все подошли к огню, чтобы согреться.

– Я упал в воду, – сказал Мухаммед, взяв меня за руку.

– Знаю.

– Я чуть-чуть умер.

– Был близок к смерти.

– Но чуть-чуть уже умер.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел маму. Под водой она держала меня за руку и тянула, тянула, просила не спать, ведь если я усну, то буду спать вечно и больше не проснусь, чтобы поиграть. Поэтому я, кажется, чуть-чуть умер, а она велела мне жить.

Что же стало с матерью мальчика? Спрашивать я не хотел. Очевидно, за нами приплывет другое судно НПО, чтобы перевезти на другой остров, но пока предстояло ждать на берегу. Там стоял огромный грузовой контейнер, куда набились люди: сказали, что прибыли чуть раньше из другого региона Турции, дальше по побережью. Они плыли к какому-то острову, но у лодки отказал мотор, поэтому они дрейфовали у берега Фармакониси. Береговая охрана привезла их сюда. Кое-кто из мужчин и детей вышел, чтобы пообщаться и погреться у костра.

– Дядя Нури! – воскликнул Мухаммед, широко улыбаясь и демонстрируя отсутствующий зуб. – Это место называется Бисквитный Остров! Так мне сказала девочка из контейнера!