Хранитель пчел из Алеппо

Глаза ее сверкают, пока она смотрит на меня сверху вниз, возможно – даже плачет.

Скоро возвращается мужчина с пледами. Он снимает с меня мокрый джемпер и закутывает в сухие одеяла. Через некоторое время я вижу синие огни, меня поднимают на носилки, и я оказываюсь внутри теплого помещения. Мы быстро движемся по улицам, воет сирена. Я закрываю глаза, когда медик измеряет мне давление.

Просыпаюсь я на больничной койке, от моего тела тянутся провода к кардиомонитору. Койка по соседству пустует. Меня приходит навестить врач, желая узнать, кто я такой и почему спал на пляже, в воде. Женщина говорит, что меня привезли с гипотермией.

– Меня зовут Нури Ибрагим, – говорю я. – Как долго я здесь?

– Три дня, – отвечает она.

– Три дня! – Я резко сажусь. – Афра испугается до смерти!

– Кто такая Афра?

– Моя жена, – отвечаю я.

Хочу нащупать карманы, но сейчас я не в брюках.

– Прошу, подскажите, где мой телефон?

– Мы не нашли телефона, – говорит врач.

– Мне нужно связаться с женой.

– Я могу позвонить ей вместо вас, если продиктуете номер.

Я называю адрес гостевого дома и имя хозяйки, но номера не помню. Врач засыпает меня вопросами. «Вы думали о самоубийстве, мистер Ибрагим? Как дела с вашей памятью? Как считаете, вы забываете важные события? А повседневные мелочи? Вы испытываете растерянность или дезориентацию?» Я отвечаю так, как могу. «Нет. С моей памятью все в порядке. Нет. Нет. Нет».

Мне делают рентген головы. Потом приносят обед: горох, картофельное пюре и сухую жареную куриную ножку. Я все съедаю, потому что ужасно голоден. Потом сажусь на кровати и напеваю песню, которую раньше слышал от мамы. Не могу избавиться от мелодии. Не помню слов, но это колыбельная. Проходя мимо моей койки, пациенты смотрят на меня. Одна пожилая женщина с ходунками ходит туда-сюда. Мне кажется, она тоже напевает тот же мотив. Я закрываю глаза, а когда просыпаюсь, то вижу на соседней койке беременную женщину. Она положила руку на выпирающий живот. Женщина тоже поет песню, ей известен текст.

– Откуда вы знаете слова? – спрашиваю я.

Женщина поворачивает ко мне голову. У нее смуглое лицо, сияющее в свете галогенных ламп.

– Я знала ее, когда была маленькой, – говорит она.

– Откуда вы? – спрашиваю я.

Женщина не отвечает. Она лежит на спине и по кругу водит рукой по животу, напевая песню, словно колыбельную своему еще не родившемуся ребенку.

– Я подала документы на предоставление убежища, – говорит она, – но мне отказали. Подаю апелляцию. Я в этой стране уже семь лет.

– Откуда вы? – снова спрашиваю я, но мое сознание меркнет.

Я слышу ее слабый голос и вижу мягкое мигание света надо мной, после чего проваливаюсь в темноту.

На следующее утро в палате тихо, кровать рядом с моей пуста. Ко мне подходит медсестра и говорит, что ко мне посетитель. Я вижу марокканца.

Он садится возле моей кровати, кладет ладонь мне на руку.

– Старый хрыч, – говорит он, – мы так за тебя волновались.

– Где Афра?

– Она в гостевом доме.

– С ней все хорошо?

– Почему бы тебе не отдохнуть? Мы поговорим об этом позже.

– Я хочу знать, как она.

– А сам как считаешь? Она думала, ты умер.

Мы замолчали. Марокканец не уходит, сидит рядом, все так же держа ладонь на моей руке. Он не спрашивает, куда я ходил или почему спал на пляже, а я не говорю, что ночью зашел в море. Старик ни о чем не спрашивает, но и не уходит, что сперва раздражает, потому что мне хочется лишь напевать колыбельную. Однако спустя некоторое время его присутствие даже успокаивает. Есть что-то умиротворяющее в его молчании и целостности.

Марокканец достает из кармана книгу и, усмехаясь, читает. Он сидит на месте до ухода последних посетителей, а на следующее утро возвращается за мной. Приносит сумку с вещами. Я снимаю больничную рубашку и надеваю то, что он принес.

– Это пижама, – говорит он. – Диоманде называет ее спортивным костюмом. Он сказал, что тебе будет в этом удобно. Мне этого не понять. Теперь ты пойдешь по улице в одежде для сна.

Перед тем как мы уходим из больницы, ко мне снова наведывается врач. Я сижу на краю койки, а женщина устраивается напротив на стуле для посетителей, держа в руках папку. Марокканец стоит возле окна, глядя на парковку.

– Мистер Ибрагим, – говорит она и, замешкавшись, заводит за ухо прядь каштановых волос, – хорошие новости: ваш мозг в порядке. Но, судя по тому, что случилось, и по полученной от вас информации, мне кажется, вы страдаете посттравматическим стрессовым расстройством. Я настоятельно рекомендую вам записаться на прием к лечащему врачу. – Женщина проговаривает это медленно и отчетливо, глядя на меня, потом смотрит в папку, вздыхает и переводит взгляд на часы. – Вы обещаете, что сделаете это?

– Да, – говорю я.

– Мне не хочется, чтобы вы снова подвергали себя опасности.

В ее глазах я замечаю искреннее беспокойство.

– Хорошо, доктор, я обещаю последовать вашему совету.

До гостевого дома мы едем на автобусе. Приезжаем ближе к обеду, когда хозяйка сметает в гостиной пыль. Женщина выходит встретить нас, топая по деревянным доскам в своих туфлях на платформе. На руках у нее ярко-желтые резиновые перчатки.