Хранители мира

– Ну, послушай, мы сделали всё что могли, – говорил высокий человечек. – Вот увидишь, в конце концов всё будет хорошо.

– Надеюсь, – сказал коротышка. – Ты же знаешь, как я волнуюсь.

– Конечно, знаю, дружище. Ты самый добрый домовой на свете!

– Домовой – это кто? – в один голос шепнули Щавель и Вереск. Но Дождевик махнул на них пустым рукавом, чтобы не мешали слушать.

– Ну ладно, посмотрим, что будет дальше, – продолжал тот же голос. – А что у нас сегодня на ужин? Я бы, пожалуй, доел картошку и ещё ту длинную нитку спагетти, что мы нашли.

– Что такое спагетти? – шёпотом спросил Вереск. Дождевик повернулся к друзьям, сделал строгое лицо и громко прошипел:

– Ш-ш-ш-ш!

– Что это было? – спросил первый голос.

– Не знаю, – шепнул второй. – Мне кажется, это за стенкой. А вдруг там таракан?

– Нет, не похоже.

– А может, кто-то из мышей? Они в этом году расплодились.

Голоса звучали всё громче и всё ближе к тому месту, где прятались Вереск, Щавель и Дождевик.

– Ох, во имя Пана! – вдруг не выдержал Дождевик. – Чего ради мы прячемся? Вставайте, вы двое! – и они встали с пристыжённым видом.

Пятеро маленьких человечков настороженно разглядывали друг друга поверх трубы.

– Простите, что мы вот так вломились к вам в дом – это, конечно, очень некрасиво. Я Дождевик, а это мои друзья Вереск и Щавель. Не пугайтесь, что меня не видно. Это получилось недавно, и ничего опасного тут нет.

Однако хозяева почему-то не удивились ни виду Дождевика (точнее, его отсутствию), ни появлению сородичей – хотя нашествие незваных гостей их, кажется, рассердило.

– Почему вы здесь и что вам нужно? – спросил коротышка, воинственно выступая вперёд.

– Мы… э-э-э… нас сюда отправил крыс Барри, – сказал Дождевик. – Можно спросить… вы только что назвали себя домовыми…

– А кем же ещё?

– Просто… Мы из тайного народца, и…

– Зачем Барри вас сюда послал? Что надо?

– А нельзя ли нам войти и всё объяснить?

– Ещё чего! – фыркнул коротышка. – Мало ли кто вы такие? А вдруг вы беглые преступники? И вообще, влезать в чужие дома через аварийный выход и подглядывать за хозяевами – это некультурно!

– Знаю, знаю! Нам правда очень стыдно, – сказал Дождевик. Но тут все разом замолчали, потому что у Вереска вдруг жалобно скривилось лицо. Он отвернулся к стене и тихо, горько заплакал. Тоска по другу, две бессонные ночи, помесь надежды и страха, а теперь ещё и выволочка от незнакомцев – это было уже чересчур.

– Ох, только не плачь, пожалуйста! – воскликнул Щавель.

– Вереск, дружище, что случилось? – спросил Дождевик. Они вдвоём обняли друга и постарались его успокоить, но Вереск всё рыдал и рыдал.

– Я… просто… так устал… и я… ужасно скучаю по Мху… ужасно! И… колени у меня стали прозрачные, и я думал… я думал, он сейчас найдётся, и мы все… опять будем вместе, а он… не нашёлся!

При этих словах заплакали все трое. Иногда дать волю слезам – лучшее, что можно сделать. Это не решит проблем, но молча накапливать горе или обиду тоже нельзя. Рано или поздно подавленные чувства вырвутся наружу и натворят немало бед.

– Ой, мамочки, как же мы сразу не догадались! Пожалуйста, пожалуйста, заходите, – послышался робкий голос из-за трубы. – Простите, что сразу вас не пригласили. У нас были свои причины… Но теперь-то, конечно, всё понятно. Ох, мне так неловко…

Трое друзей высморкались, вытерли глаза рукавами, перелезли через деревянную рейку и оказались в уютной комнатке.

– Меня зовут Гудрон, – представился коротышка, – а это Шпиль. Мы домовые. А там, в другой комнате, вас ждёт Мох.

22. Праздник. Три великих истины

Ах, какая это была встреча! Дождевик, Вереск и Щавель бегом кинулись в соседнюю комнату и увидели, что в узкой деревянной кровати с горой подушек сидит Мох – очень бледный, но с радостной улыбкой на лице. Шпиль и Гудрон принесли всем стулья и пошли на кухню за угощением, а четверо друзей принялись обниматься, восклицать и наперебой рассказывать о событиях последних дней.

Мох ужасно расстроился, когда узнал, что у Вереска исчезли колени, но тот заверил, что ему нисколечко не больно, и широко, бесшабашно улыбнулся. Дождевик, наверное, тоже улыбнулся – но этого никто не увидел.

– Я почти ничего не помню, и слава Пану! – сказал Мох, когда Щавель спросил, что же с ним приключилось. – Говорят, что меня сцапала кошка. Я, видимо, потерял сознание, а очнулся уже здесь, в постели. Кошка принесла меня в дом и бросила на полу в одной из комнат – кажется, там, где люди готовят еду. Шпиль как раз искал что-нибудь съестное и услышал шум. Он выглянул из-под шкафа и увидел, что я там лежу, а потом выскочил и оттащил меня в укрытие, пока Гудрон отвлекал кошку. Они настоящие герои, правда же?

– Ещё какие! – с восторгом сказал Щавель. – А как ты теперь себя чувствуешь?

– Уже гораздо лучше – особенно с тех пор, как увидел вас. Боюсь, я был не самым смирным пациентом. Я ведь знал, что вы сходите с ума от страха, и не мог просто так лежать и отдыхать.

– Ну что ж, мы теперь здесь и снова все вместе! – сказал Вереск, взял руку друга, лежавшую на лоскутном одеяле, и ласково её пожал.