Хранители мира. Дорога домой

– Но ведь это же было не зря, правда? В природе важно всё: каждое семечко, каждая куколка, каждый мышонок…

– Конечно, мышата важны. Разве я говорю, что их не надо спасать? Их, и пчёл, и всех остальных… Но это дело долгое, а времени у нас нет.

– Почему?

– Зелёный Мир пустеет. Все из него уходят, и мы тоже.

– Но… но прозрачность… ведь вам с Вереском стало лучше!

Падуб пожал плечами.

– Не знаю, как это вышло. Просто случайность, наверное. Она ничего не меняет. Прости, Чердак, но иногда самое лучшее, что можно сделать для друга, – сказать горькую правду.

Чердак немножко посидел, бессильно уронив голову на руки.

– А почему же ты нам помогал, если знал, что план не сработает?

Падуб слегка запнулся.

– Я… мне было одиноко. Раньше я думал, что эта троица в саду меня знать не желает. А потом вы все оказались такими добрыми – ну если забыть про нетопырей. Я просто хотел немножко побыть с сородичами.

Повисла долгая пауза.

– Я… я надеялся, что ты поможешь Мху и Вереску взбодриться, – выговорил наконец Чердак. – Понимаешь, я их очень люблю. Расскажи мне, как побороть горе. Как тебе удалось с ним справиться?

– А кто сказал, что с ним можно справиться? – жёстко спросил Падуб. – Ты просто… живёшь с ним и ждёшь.

– Чего ждёшь? – не понял Чердак.

Но Падуб ему не ответил.

21. Белая зима. Ясеневая улица преображается, а кое-кого ждёт дальняя дорога

Снег пошёл около полуночи. Ночное небо плотно затянули тучи, скрывая от глаз созвездия: мощный Плуг; маленькую, но яркую Кассиопею; большую фигуру, которую люди зовут Орионом, а дети природы – Паном. Поначалу сверху сыпалась мелкая белая крупа, похожая на сахарную пудру. Затем снежинки стали крупней, повалили гуще, завихрились под фонарями на Ясеневой улице, заплясали в лучах перед фарами редких автомобилей.

Земля уже успела промёрзнуть, и снег сплошным ровным ковром лёг на лужайки, запорошил крыши домов и капоты машин, обвёл белым контуром голые чёрные ветки деревьев. Столбики заборов обзавелись круглыми шапками. Кусты утонули в сугробах. Снег приглушил все звуки. За одну ночь мир изменился до неузнаваемости.

Мох проснулся, когда первые слабые лучи зимнего солнца озарили восточный край неба. Теперь он так часто дремал днём, что ночами маялся от бессонницы. Что-то изменилось, хоть он не смог бы точно сказать, что именно. Возможно, свет, который лился сквозь стеклянный потолок в большую комнату, был белее, чем обычно. А может, дело было в непривычной, особенной тишине.

Впервые за много дней Мох ощутил прилив бодрости и любопытства. Он тихонько прошёл в общую комнату и поглядел наверх. Что-то плотное и белое лежало снаружи на оконном стекле, но всё-таки пропускало свет. Пахло тоже непривычно: чем-то чистым, свежим и мокрым. Что же это такое?

Мох решил не будить друзей, а выбраться в сад и поглядеть, что случилось. Не гулять, а просто убедиться, что всё в порядке и можно ещё немножко подремать. Но, поднявшись по лестнице и открыв дверь, он замер и задохнулся от изумления и восторга. Мир казался не просто белым и холодным, а чистым, безупречным и прекрасным – как будто снег укрыл от глаз все обиды и горести, и теперь о них можно было хоть на время позабыть.

Приоткрыв рот, Мох любовался садом Ро. Внезапно у него за спиной кто-то восторженно выдохнул:

– Ух ты!

Это был Чердак, который проснулся от холодного сквозняка и пошёл узнать, в чём дело.

– Красота, правда? – сказал Мох.

Чердак шагнул наружу, закрыл дверь и взял друга за руку.

– А как это называется? – спросил Мох. – Это что-то природное и хорошее, я чувствую. Но ты когда-нибудь такое видел?

– Да, много раз, с тех пор как перестал спать зимой. Это снег.

– А откуда он взялся?

– Он падает с неба, как дождь.

– Не может быть! – Мох запрокинул голову и поглядел в серое небо. На востоке, над горизонтом, показался краешек бледно-жёлтого солнца, похожего на ломтик лимона.

– Представь себе, – усмехнулся Чердак. – С трудом верится, правда?

– И что, так будет всю зиму?

– Нет, вряд ли. Обычно снег лежит всего несколько дней. А может, и к обеду растает. Надо спросить у Вереска, он скажет точней.

– Правильно. Давай разбудим остальных, – предложил Мох. – Они, наверное, тоже такого не видали!

– Подожди! – Чердак ухватил его за руку. – Пусть ещё немножко поспят. Ты не хочешь поиграть?

Мох обвёл взглядом белый сад. Из-за горизонта вставало холодное зимнее солнце. В его лучах снег сверкал тысячами блёсток. Разве можно веселиться, когда только что пережил такое горе? Разве это правильно? Но, с другой стороны, как здорово было бы оставить первый след на нетронутом снегу! А что, если…

И тут его прямо в ухо ударил большой, мокрый ком снега. Чердак радостно завопил и с хохотом помчался по лужайке. Даже не успев задуматься, Мох нагнулся, сгрёб снег рукой, стиснул в кулаке и понёсся вдогонку.

Минут десять они пихали друг другу снег за шиворот, ныряли в сугробы и скатывались с обледеневших пригорков. И чувствовали огромную, безграничную радость.