Хранительница историй

Стоит ей озвучить эту новую бунтарскую мысль, как возвращается сестра Бернадетта. Давненько она ничего не шептала Дженис на ухо. Ты была хорошей девочкой, можешь взять еще. Вот только о чем речь? О выпивке? Не может быть: сестра Бернадетта была глубоко убеждена в коварстве зеленого змия. Что, если монахиня имела в виду истории? Вдруг Дженис приходит в голову прямо-таки революционная идея: вместо того чтобы оставаться женщиной без истории, вернее, с историей, которую она не имеет ни малейшего желания рассказывать, она может создать себе новую.

Дженис глядит на Юэна, замершего в терпеливом ожидании. А ведь он даже представления не имеет, к чему ее подтолкнул!

– А-а-а, понял, что вы задумали. Нарочно растягиваете паузу, чтобы я не выдержал и рассказал вам все свои истории. Но этот номер у вас не пройдет. Не все сразу. Но согласен рассказать вам ту, которая больше всего связана с географией, раз уж вы питаете слабость к географам. Ничего особенного в моей истории нет, но в целом она неплохая. Во всяком случае, без печального финала.

– Значит, у вас есть истории с несчастливым концом? – не удержавшись, спрашивает Дженис.

– Одна, – коротко отвечает Юэн и отпивает большой глоток пива. Похоже, он специально выигрывает время для раздумий. Но вот Юэн принял решение. Уставившись в стакан, он продолжает: – Да, есть у меня грустная история. Может, когда-нибудь расскажу. Я храню ее вместе с другими тремя… – Юэн бросает на нее быстрый взгляд. – А потом, надеюсь, буду хранить с четырьмя. Я за нее держусь, потому что она важная часть меня. Но в моей жизни происходило еще много всякого-разного… – Юэн умолкает и медленно вертит стакан в руке так, что пиво покачивается. Наконец он набирает полную грудь воздуха, поднимает голову и смотрит на Дженис. – Я служил рулевым на спасательной лодке, ходившей у берегов Ирландии. Наша семья всегда занималась рыбной ловлей, но папе захотелось чего-нибудь другого, вот мы и переехали. Но так уж вышло, что после школы меня занесло в Ирландию, и я продолжил семейную традицию: стал ходить в море. Начинал с волонтерства в Королевском национальном институте спасения на воде, а уже потом меня отправили на одну из лодок покрупнее и назначили рулевым. Я обожал свою работу. Такая благодать: открытое небо, море, волны, бескрайний горизонт! И товарищи у меня были хорошие. Но в тот день разыгрался шторм, взял да и налетел откуда ни возьмись! Конечно, мы за ним следили, но атмосферный фронт вдруг развернулся и ринулся совсем в другую сторону. Мы искали яхту, попавшую в бурю, и в конце концов нашли, но… – Юэн осекается на середине фразы. – Дело в том, что родителей мы спасли и маленькую девочку тоже, а мальчика, сына, потеряли. И тогда что-то во мне сломалось. Я понимал: мы сделали все, что могли. Наверное, гибель этого ребенка стала для меня последней каплей. Как только мы сошли на берег, сразу уволился. Это было восемнадцать лет назад. С тех пор ни разу в море не выходил.

Дженис наблюдает, как Юэн медленно крутит стакан и жидкость внутри покачивается. Она мысленно перебирает истории из своей коллекции. Обычно она выбирает те, в которых есть приятные неожиданности. Но в этой истории так много боли… Разве не за тем Дженис придумала столько разных правил и категорий, чтобы уберечь себя от боли? Однако надеяться, что удастся обойтись без страданий, – чистое безумие. Нельзя запихнуть историю Юэна в самый дальний угол библиотеки и выставить на видное место только истории со счастливыми финалами.

Юэн поднимает голову и чуть улыбается:

– Да, я понимаю, мы с вами почти не знаем друг друга. Я, вообще-то, никому не рассказывал про этот случай, но раз уж мы с вами обсуждаем истории, я решил о нем рассказать, потому что не желаю, чтобы вы его включали в число моих историй. Только не подумайте, будто я о нем не вспоминаю. Просто я хочу сам решать, что войдет в мою историю, а что – нет. Уж не знаю, понятно я объясняю или не очень…

– Вы считаете, что человек может сам выбирать свою историю? – Дженис задает этот вопрос ради Адама, а еще ей необходимо услышать, что надежда есть.

– Очень хочется в это верить. Да и вообще, напоминаю вам, что история у меня не одна – их несколько. А нынешняя работа мне по душе. Вот только к соблюдению правил безопасности придираюсь так, что от меня все стонут. Коллеги дали мне прозвище Чекпойнт Чарли[12].

Юэн идет к барной стойке, чтобы заказать еще напитков, а Дженис разглядывает его спину и пытается представить Юэна в море: вот он управляет лодкой, руководит своей командой. Почему-то эта картина встает перед мысленным взором Дженис с удивительной ясностью. Потом в голову ей забредают другие мысли. Почему вокруг Юэна суетился папа, а не мама? И что за печальную историю он хранит? А еще Дженис пытается представить маленького мальчика, перебирающего книги на полках папиного магазина.

Наконец за столик возвращается Юэн. Похоже, он не прочь сменить тон беседы на более веселый, и Дженис понимающе улыбается.