Хранительница историй

– Разумеется. Пришлось принцу Уэльскому звать на помощь своих советников. Хотели даже привлечь сэра Бэзила из Службы разведки. «Парижанку» обсуждали вполголоса за закрытыми дверями и в ее родном городе, и в Лондоне, и в Виндзоре. Когда Эдуарда спросили о письмах, тот признался, что Бекки не сожгла ни одного и что она из тех, чей девиз «или сто тысяч фунтов, или ничего». Все слащавые прозвища были забыты, и с тех пор принц называл Бекки исключительно «эта».

– А ей хоть бы что, – предположила Дженис.

– Вот и я так думаю, – кивает миссис Би. – А что касается последующих событий, то с оценкой некоторых историков я не согласна. Кое-кто из ученых доказывает, что Бекки и в самом деле планировала шантажировать принца. Однако я склоняюсь к тому, что она не рассматривала эту идею всерьез. Бекки была обеспеченной женщиной и на жизнь зарабатывала, заручаясь покровительством богатых мужчин. Вряд ли она стала бы рисковать своим будущим заработком. Стань ее поступок достоянием гласности, это отпугнуло бы других мужчин. Нет, Бекки не собиралась убивать гусыню, вернее, гусака, который несет золотые яйца. Да, метафора несколько вымученная, и все же…

– То есть вы думаете, что Бекки просто хотела отомстить?

– Да, скорее всего, ее целью было заставить принца страдать в наказание за то, что он нарушил правила игры. Но во что я совсем не верю, так это в то, что разрыв с принцем разбил ей сердце. Подозреваю, что она никогда не испытывала сильной привязанности к Эдуарду. Бекки лишь использовала его в своих интересах.

– И что же случилось дальше?

– Такой поворот событий вам понравится. А может, и нет.

Дженис бросает на миссис Би вопросительный взгляд, а та продолжает:

– Наша Бекки вышла замуж. В супруги она выбрала мужчину богатого…

– Естественно.

– …офицера Военно-воздушных сил, отец которого управлял отелем «Крийон», а также известным эксклюзивным магазином.

– Надеюсь, Бекки дали семейную скидку, – вставляет Дженис.

– Они с мужем были неподходящей парой, и Бекки сама понимала, что их союз долго не продлится. Ее муж глубоко интересовался литературой, время от времени ходил в оперу и любил тихие вечера дома. В то время как Бекки…

– …нравилось, когда все наоборот.

– Хватит меня перебивать, налейте лучше еще джин-тоника, – сердито выпалила миссис Би, и Дженис с усмешкой подчинилась. – Однако брак дал Бекки три вещи, которые она хотела: респектабельную фамилию, деньги и возможность перевезти дочь в Париж.

Дженис замирает с бутылкой в руке:

– Значит, она все-таки взяла девочку к себе!

– Да, но долго они вместе не прожили.

Дженис замечает, что миссис Би поглядывает на нее с легким беспокойством.

– Только не говорите, что за дочкой она тоже недоглядела и девочку сбила машина!

Миссис Би грустно улыбается:

– Нет. Вскоре Бекки поняла, что не создана ни для материнства, ни для брака. С мужем она развелась, и тот уехал в Японию, выплатив Бекки щедрые, как сейчас говорят, алименты. А дочку она отослала в Англию, в школу.

– Ясно…

Дженис испытывает смешанные чувства. Разве они с Майком не так же поступили со своим сыном?

– А вы отдавали Тиберия в школу-пансион? – спрашивает Дженис.

– Конечно. В ту же самую, где учился его отец.

– Сколько ему тогда было лет?

– Восемь.

Дженис чувствует, как миссис Би застывает в кресле, будто каменная статуя.

– Вы меня осуждаете? Мы действовали в интересах нашего сына. В этой школе давали прекрасное образование, и для Тиберия она идеально подходила.

Дженис не уверена, кого убеждает миссис Би, – ее или себя.

– Да, в отличие от ваших детей, в общеобразовательную школу рядом с домом он не бегал, но мы рассудили, что так ему будет лучше.

Дженис чувствует, как от миссис Би исходит гнев. Впрочем, сама она рассержена ничуть не меньше.

– По-вашему, бедная уборщица не может хотеть лучшей жизни для сына? Чтоб вы знали, мы отдали нашего мальчика Саймона примерно в такую же школу, когда ему исполнилось двенадцать. Думаете, почему я пошла в поломойки? Даже со стипендией Саймона все мои заработки уходили на плату за обучение. – Дженис со стуком опускает стакан на стол. – Но у меня хотя бы хватает смелости признать: я не уверена, что мы сделали правильный выбор. Я не цепляюсь за отговорки, не твержу себе: если отец мальчика учился в этой школе, значит и сыну там самое место! – Ну а поскольку Дженис выведена из себя, она, не удержавшись, выпаливает: – По крайней мере, я своего сына Тиберием не называла. Вы хоть представляете, какими жестокими бывают дети?

В комнате воцаряется звенящая тишина. Пауза все тянется и тянется, а Дженис боится шевельнуться: вдруг кожаное кресло скрипнет?

Наконец миссис Би кашлянула и произнесла:

– Лучших друзей Тиберия звали Алджернон и Еврипид.

Дженис не в силах сдержать смех.

– Извините, миссис Би, мне очень жаль…