Хребты Безумия

Соединив вместе россказни, собранные для меня Норрисом, и сопоставив их с выводами немногих ученых, коим пришлось изучать руины, я пришел к заключению, что Эксхемский приорат расположился на месте некоего доисторического капища — друидического или даже более раннего культового сооружения, которое по возрасту можно соотнести со Стоунхенджем.[44] И уж, без сомнения, здесь совершались жуткие обряды. Существовали малоприятные сведения и о трансформации части этих обрядов в культ Кибелы,[45] занесенный сюда римлянами. В надписях, обнаруженных в подземельях, безошибочно различались такие слова (или остатки слов), как «DIV… OPS… MAGNA MAT…», то есть обозначения Великой Матери Богов, чей мрачный культ некогда был тщетно объявлен в Риме запрещенным. В Анчестере же, как свидетельствуют о том многие находки, в свое время располагался военный лагерь Третьего легиона императора Августа. Ученые утверждали также, что в былые дни храм Кибелы выглядел величественно, привлекая многие толпы поклонников Великой Матери, которые по указаниям фригийских жрецов совершали кровавые жертвоприношения. Упадок старой религии не положил, однако, конец ужасным оргиям в храме — более того, прежние жрецы, для виду приняв новую веру, не сменили по сути дела старых пристрастий. После ухода римлян из Британии древние обряды не исчезли полностью, а явившиеся сюда англосаксы снова надстроили остатки храма и придали ему доныне сохранившиеся очертания, сделав его центром собственного культа, наводившего страх на половину всей Гептархии.[46] Примерно в тысячном году после Рождества Христова это место было упомянуто в одной из хроник как средоточие интенсивного строительства каменных зданий для могучего, но чрезвычайно странного монашеского ордена; в то время храм окружали густые и обширные сады, которые, как говорят, вовсе не нуждались в оградах для защиты от посягательств окрестных жителей — настолько они были запуганы. Монастырь этот ни разу не был разрушен викингами, однако после норманнского завоевания вся округа претерпела период глубокого упадка, а потому ничто не помешало Генриху Третьему пожаловать в 1261 году эту землю вместе со строениями моему предку Гилберту да ла Поэру, первому барону Эксхемскому.

До указанной выше даты не имеется каких-либо порочащих сведений о моем роде, но позже, видимо, случилось нечто необычное. В одной из хроник был упомянут некий дворянин де ла Поэр, «проклятый Богом» в 1307 году, а о замке, выросшем на фундаменте бывшего храма и приората, деревенские предания с тех пор говорили с неизменной злобой и безумным страхом. Истории, рассказываемые у домашнего очага, изобиловали самыми жуткими описаниями, приобретавшими еще более зловещую окраску из-за своей пугающей недоговоренности и странной уклончивости. Моих предков они представляли племенем наследственных дьяволов, рядом с которыми Жиль де Рец[47] или маркиз де Сад показались бы сущими младенцами; при этом таинственным шепотом и намеками говорилось, что на их совести лежит бесследное исчезновение немалого числа сельских жителей.

Самыми мрачными персонажами в этих преданиях выступали, со всей очевидностью, сами бароны и их прямые наследники. Если же и упоминались более положительные качества какого-либо члена семьи, то ему суждено было слишком рано и непременно мистическим образом умереть, чтобы уступить место другому, откровенно зловещему отпрыску рода. Похоже, в этом замке даже существовал свой собственный домашний культ, отправляемый главой дома и зачастую доступный лишь для немногих членов семьи. Основанием для причастности к тайне служили скорее темперамент и личные склонности, нежели кровное родство, ибо в числе посвященных бывали и те, кто входил в семью лишь через брачные узы. Так, например, леди Маргарет Тревор из Корнуолла — жена Годфри, второго сына пятого барона Эксхемского, — сделалась со временем в устах матерей по всей округе излюбленным пугалом для малых детей, а вместе с тем злой героиней особо жутких древних баллад, еще и сейчас не позабытых в областях, пограничных с Уэльсом. Сохранился также не связанный с предыдущим сюжетом, но столь же страшный рассказ о леди Мари де ла Поэр, вскоре после ее замужества с графом Шрусфилдским зверски убитой мужем и его матерью, причем оба убийцы были прощены и даже благословлены священником, которому они поведали такое, что не осмелились бы повторить ни перед кем другим на свете.

Эти небылицы и баллады, столь типичные для всех народных суеверий, были отвергнуты мною с отвращением. Назойливо внушаемая ими неприязнь ко всей долгой истории моих предков казалась особо оскорбительной лично для меня, но, с другой стороны, обвинения в чудовищных наследственных наклонностях нашли неприятное подтверждение в скандальном деле, героем которого оказался мой непосредственный предшественник и кузен — молодой Рэндольф Делапор из Карфакса, по возвращении с мексиканской войны[48] ушедший к неграм и сделавшийся у них колдуном вуду.[49]