Христианство. Католичество. Реформация

Говоря об объективном аспекте христианской философии, имея в виду и содержание Откровения, а также – упоминая субъективный аспект, состоящий «в очищении разума со стороны веры», папская энциклика от 1998 г. Fides et ratio, все-таки, признает роль экзистенциального в философии. – Поскольку «уже ев. Павел и Отцы Церкви, а ближе к нашему времени, такие философы как Паскаль и Кьеркегор, строго осудили именно разум»[689].

Они же, начиная с Павла, придали разуму особое клеймо, как бы “распяли” его. Поскольку искушениям т. и. “чистого разума” как “абсолютного критерия” подвергались мыслители Запада последних столетий: Декарт, Вольф, Кант, Гегель и др., вообще, большая часть представителей европейского Просвещения.

(14) Если союз веры и разума[690] особо выделял само наличие Истины, само понятие о ней, то отрицание такого союза – как взаимного дополнения веры и разума, – неприятие этого союза[691], указало на важность переживания самой Истины, на интенсивность такого переживания. Таким образом, указанные соотношения, – во всяком случае, у автора этой книги, надеюсь, и для читателя, – означают не что иное, как диалектику между двумя методами.

И если разум {ratio) до сих пор связан с общей логикой в идеально-метафизическом измерении, то реальность Креста связана с исторически-трагическим сознанием бытия. Они же, – общий разум и общая реальность Креста, – как «методы познания», должны были не исключать, но дополнять друг друга[692].

Как известно, католическое средневековое богословие (схоластика) веру (fides) тесным образом связывало с разумом {ratio) – именно как союзником веры. Вопреки такому принципу, выработанному в классической форме у Ансельма Кентерберийского[693], именно реформатор указал не на значимость догматически-спекулятивного метода, связанного с разумом и его конструкциями, а на важность личного человеческого опыта[694].

В итоге такого сопоставления и было нарушено то онтологическое равновесие между метафизическим и историческим восприятием единства. Было нарушено то, что остается типичным для католицизма вообще. На место «и/и», т. е. на место разума как единого мышления и общего церковного опыта, дополняющих друг друга[695], пришел принцип взаимоисключения: «или/или». Его и до сих пор можно считать онтологической ошибкой протестантизма.

Практически такая ошибка означает отрицание роли философского мышления в вопросах веры, а это, в свою очередь, и приводит к принципу единственности Писания {sola scriptum).

Вместе с тем, католическая традиция и сегодня «предпочитает говорить “и/и”», имея в виду «всесторонний и ничего не исключающий подход»[696], обеспечивающий, по возможности, целостное понимание в т. ч. исторически сложного, трагического бытия.

Впрочем, на такой подход как на «полноту» кафоличности, безусловно, и сегодня может претендовать именно РКЦ; и не только из-за равновесия между общим и частным, но и из-за своей многовековой наднациональной ориентации.

Иными словами, в католичестве и сегодня должен находиться самый высокий уровень инкультурации веры, поскольку оно, католичество, не только стремится соединить общий разум с верой, но, по сравнению, скажем, с немецкой лютеранской церковью или церковью англиканской, и далее остается наднациональным.