Христианство. Католичество. Реформация

А. Католичество необходимо рассматривать как довольно близкий феномен тому, что мы сегодня можем назвать и кафоличностью. Это связано с тем, что Римско-католическая церковь своим идеалом всегда считала не только наднациональный, но и надличностный принцип своего церковного бытия. А это означает то, что единство Церкви не может ограничиться одной национальной, поместной церковью[670], или – неким особым, специальным опытом, связанным исключительно с одной личностью[671]. Полнота всех моментов, как интер-субъективных[672], так и интер-объективных[673] и представляет то понятие, которое относится к кафоличности. Здесь же сразу необходимо уточнить то, что Римское католичество веками стремилось к той «полноте» бытия, которое мы и называем кафоличностью.

С другой стороны, к усвоению христианского как кафолического в идеальном смысле призывается каждый человек в отдельности. Но, в то же время, он ограничен; поскольку находится в конкретных исторических условиях, часто и независимых от самого себя[674].

Наконец, проблема усвоения кафолического связано и с более глобальными и трагическими факторами. Так, Американский континент узнал о Христианстве посредством католицизма лишь в XVI столетии, и то не с лучшей стороны (конкистадоры).

Б. В то же время речь идет не только о католицизме, но и о кафоличности, универсальности Церкви. Дело в том, что кафоличность, универсальность в ее полном, абсолютном смысле, – как мы не раз отметили, – существует лишь в метафизике, вне нашего опыта, нашей практики. Отдельный человек, даже самый опытный и одаренный, может иметь лишь часть всей кафоличности.

То же самое можно отнести и к той или другой конфессии, церкви. Исторические, древние церкви, имеющие богатое предание, могут пользоваться этим преданием всегда лишь частично.

Поскольку предание становится опытом Церкви в настоящем моменте или опытом в жизни отдельного верующего, постольку оно в той же мере и становится активным переживанием. Оно, предание, в итоге, всегда связано с конкретной исторической ситуацией, – как в Церкви в целом, так и у личности в отдельности.

Иначе говоря, полного равновесия между метафизической и исторической кафоличностью нельзя достичь даже церквам, имеющим древнее предание отцов. В ином случае для решения многих вопросов не были бы созваны и последние соборы в этих же церквах, – как II Ватиканский, или Юбилейный Архиерейский Русской Православной Церкви (2000 г.).

Скорее, все находится в постоянном процессе, в переплетении «объективных» и «субъективных» моментов всего христианского предания, всей традиции.

Это происходит в постоянной переоценке ценностей, в возрождении и движении (Рим. 12:1–2). Факт того, что теология на Западе более успешно стала развиваться как процесс сравнения противоположных мнений, как это и происходило в Германии в итоге Реформации, говорит сам по себе. Не секрет, что плоды такого развития получило и современное католичество.