Христианство. Католичество. Реформация

А) в онтологически-формальном измерении именно Римско-католическая церковь, во главе с Папой, и сегодня стремится сохранять ту «полноту» церковности, которую мы и можем обозначить кафоличностью.

В этой же связи можно согласиться и с тем, что «полнота» внешних элементов церковности находится в католичестве, в то время как у других церквей или церковных общин в той или иной степени присутствует элементы истинной Церкви в неполном виде или лишь отчасти.

Б) с другой стороны, в эмпирически-духовном измерении наличие «полноты» церковности уже будет связано с конкретными людьми, личностями, иерархами, клириками и мирянами.

В этом отношении конкретные жесты, поступки людей – единственный показатель того, в какой степени Церковь является не просто «структурой», но духовной величиной и духовным организмом.

В этой же связи, к примеру, споры об опресноках между западной и восточной традициями, их взаимные «анафемы», приведшие к окончательному расколу, и сегодня говорят сами по себе.

Но такая же закономерность до сих пор и в отношениях между разными направлениями в пределах протестантизма.

И здесь жест каждого свидетельствует о духовности, или просто о структурализме, конфессионализме и узости…

Скорее, конкретный поступок человека – в пользу или против духовного общения, – будь он епископом времен Игнатия, без которого «ничего нельзя делать», или рядовым верующим, – это объективный, почти единственный показатель его же духовно-морального состояния. И «то, как мы поступим в данном случае, будет актом всеединой нашей личности», ее духовного развития и роста[736].

В истории было немало попыток создать вполне «совершенную» церковь, в т. ч. при помощи идеально-моральных служителей, преподавание таинств которыми только и было бы действительным (донатизм). Или еще раньше – монтанизм, с его пророчески-духовным энтузиазмом. Нечто похожее предпринимали и анабаптисты уже в XVI веке на Западе, при этом – как оппозиция правому крылу Реформации.

И сам Лютер в начале своей деятельности поступал как максималист-утопист. Он полагал, что все, подобно ему, вдруг в состоянии открыть в себе что-то «особое», пережить то, что пережил он сам! К тому же, реформатор в ранних своих воззваниях[737] даже объявил о том, что любой в детстве крещенный (особо немецкие князья), мол, в состоянии занять место католического пастыря и епископа!(?)

Разумеется, здесь мы имеем дело с довольно грубыми онтологическими ошибками, с некой революцией, переворотом. А требования такой революции, несмотря на их наивность, следующие: в Церкви все должны иметь такое познание, как сам апостол Павел!?