Христос остановился в Эболи

Есть в Гальяно много необычных существ, обнаруживающих свою двойную природу. Женщина, крестьянка средних лет, замужняя, имеющая детей, в которой на первый взгляд не заметно было ничего особенного, была дочерью коровы. Так утверждали все в поселке, и крестьянка сама не отрицала этого. Все старики помнили ее мать-корову, которая следовала за ней повсюду, когда она была девочкой, звала ее своим мычанием и облизывала шершавым языком. Это, конечно, не исключало и того, что существовала также мать-женщина, которая теперь умерла, как много лет назад умерла мать-корова. Никто не находил в этой двойной природе и в двойном рождении никакого противоречия; и крестьянка, которую я сам знал, жила, как и ее обе матери, мирно и спокойно, несмотря на свое полузвериное происхождение.

Некоторые приписывают эту смесь человеческого и звериного только особым обстоятельствам. Сомнамбулы становятся волками, оборотнями, в которых уже нельзя отличить человека от зверя. Было несколько таких и в Гальяно; они выходили в зимние ночи, чтобы встречаться со своими братьями, настоящими волками.

— Они выходят ночью, — говорила мне Джулия, — сначала людьми, но потом становятся волками и собираются все вместе с настоящими волками вокруг источника. Нужно быть очень осторожным в час их возвращения домой. Когда они стучат в дверь первый раз, жена не должна открывать. Если откроет, то увидит мужа еще волком и тот ее пожрет и навсегда убежит в лес.

Когда постучат во второй раз, жена тоже не должна открывать, а то увидит мужа уже человеком, но с волчьей головой. Только когда постучат в дверь в третий раз, можно открыть — тогда превращение уже совершилось: волк исчез и появился прежний человек.

Никогда нельзя открывать, пока не постучат три раза. Нужно подождать, чтобы они переменились, потеряли свирепый взгляд волка и даже память о том, что были зверями. Потом они уже больше ни о чем не помнят.

Двойная природа иногда ужасна и отвратительна, как у оборотней, но в то же время полна таинственного очарования, вызывает благоговение, как все, что связано с божеством. Нечто в этом роде испытывали все в поселке по отношению к моей собаке, на которую они смотрели не как на обычную собаку, а как на необыкновенное существо, отличное от всех других собак и достойное особого уважения. И я тоже, впрочем, всегда думал, что в ней есть что-то детски-ангельское или бесовское и что крестьяне правы, находя в ней двойственность, внушающую почтение. Уже само ее происхождение было таинственно. Пес был найден в поезде, на дороге между Неаполем и Таранто, с дощечкой, прикрепленной к ошейнику, на которой было написано: «Мое имя Барон. Кто меня найдет, пусть позаботится обо мне». Так и не удалось узнать, откуда он явился; может быть, он был из большого города и был сыном короля. Его взяли железнодорожники и держали некоторое время на станции Трикарико; железнодорожники Трикарико подарили его железнодорожникам станции Грассано. Подеста Грассано увидел его, забрал у железнодорожников и держал у себя в доме со своими детьми, но так как пес был очень шумным, он подарил его своему брату, секретарю профсоюза крестьян Грассано, который постоянно возил его с собой по деревням. Все знали Барона, и все в Грассано считали его необыкновенным существом.

Когда я жил в Грассано, мне как-то раз случилось сказать своим друзьям — крестьянам и ремесленникам, что мне бы хотелось иметь для компании собаку. На следующий день они принесли мне щенка — обычную желтую охотничью собаку. Я его держал некоторое время, но он мне не понравился; я никак не мог воспитать его, он всюду пачкал и был как будто не слишком умен; поэтому я вернул его тем, кто мне его подарил, и не думал больше о собаках. Но когда неожиданно пришел приказ отправиться в Гальяно, все эти добрые люди, привязавшиеся ко мне, были очень опечалены и рассматривали приказ как несправедливо обрушившееся на них несчастье; крестьяне хотели сделать мне такой подарок, который я мог бы взять с собой, чтобы он напоминал мне о хороших людях в Грассано, желавших мне добра.