Христов подарок. Рождественские истории для детей и взрослых

Когда мы, точно в самом деле гонимые нечистой силой, добежали до первой избы, то двое малышей тут же на месте упали. Их подняли, доставили в город, к родным.

С одним из них сделалась нервная горячка; остальные, невеселые, подавленные случившимся несчастьем с товарищами, сами сильно измученные, разбрелись по домам.

Ветхопещерникова едва живого вытащили из цепких лап Понтия.

— Сатана! Ты — сатана! Дьявол! Душегубец! — ревел он, стискивая ему горло.

Потом разъяснилось, что Ветхопещерников и прыщавый семинарист сговорились напугать малышей, чтобы подбодрить их.

Эта мальчишечья затея обошлась дорого. Заболевший нервной горячкой малыш к концу рождественских каникул скончался в больнице.

Арсений Несмелов

В Сочельник

Нынче ветер — с востока на запад,
И по мерзлой маньчжурской земле
Начинает поземка царапать
И бежит, исчезая во мгле.

С этим ветром, холодным и колким,

Что в окно начинает стучать,
К зауральским серебряным елкам
Хорошо бы сегодня умчать.

Над российским простором промчаться,

Рассекая метельную высь,
Над какой-нибудь Вяткой иль Гжатском,
Над родною Москвой пронестись.

И в рождественский вечер послушать

Трепетание сердца страны,
Заглянуть в непокорную душу,
В роковые ее глубины.

Родников ее недруг не выскреб.

Не в глуши ли болот и лесов
Загораются первые искры
Затаенных до сроков скитов?

Как в татарщину, в годы глухие,

Как в те темные годы, когда
В дыме битв зачиналась Россия,
Собирала свои города.

Нелюдима она, невидима.

Темный бор замыкает кольцо.
Закрывает бесстрастная схима
Молодое худое лицо.

Но и ныне, как прежде когда-то,

Не осилить Россию беде.
И запавшие очи подняты
К золотой Вифлеемской звезде.

Владимир Вадимович Красовский

С Владыкой на Рождество Христово. Быль

Мне было тогда 13 или 14 лет. Произошло это не то в 1963, не то в 1964 году.

Я тогда был старшим прислужником в храме Всех Святых, в земле Российской просиявших, в городе Бурлингейме, штат Калифорния, и из-за своих обязанностей в храме очень редко бывал на соборных богослужениях в Сан-Франциско. Но вот мои родители мне разрешили прислуживать владыке Иоанну[8] в старом кафедральном соборе на Рождество Христово. Помню, как богато был убран храм огромными елками и как мы, прислужники, со славою ввели владыку Иоанна на богослужение.

В первый день после праздничной трапезы в приюте свт. Тихона Задонского, где Владыка жил, меня Господь сподобил сопровождать Владыку во время посещения больных православных в пяти госпиталях. Нас было четверо: Владыка, водитель машины, Павлик Лукьянов (ныне иеромонах Петр) и я. Мы с Павликом погрузили несколько десятков небольших подарков в машину и поехали. По дороге Владыка вынул из бархатного мешочка крохотный, дореволюционного издания, часослов и просил нас читать псалмы, что мы и сделали.

Так как Владыка очень часто посещал больных, его больничный персонал очень хорошо знал. Владыка в каждом госпитале знал точно, в какую комнату входить, чтобы получить список православных пациентов. В одном из госпиталей Владыка зашел в контору, подошел к письменному столу, открыл ящик и сам вынул готовый для него список.

Нет слов, чтобы описать выражения на лицах больных, когда они увидели Владыку. В каждой палате в которую заходили, мы пели тропарь и кондак Рождеству Христову. Владыка каждого пациента утешал и преподносил подарок. Часто иноверцы призывали Владыку к себе. Владыка к каждому подходил и благословлял. Даже одна русская еврейка со слезами целовала руку Владыки, получив от него подарок… а Владыка в течение всего дня сиял от радости.

Юлия Николаевна Вознесенская

Кипарисовая Ёлка, или Почти О’Генри

— А как поживают ваши подопечные из Ладисполи, Аннушка с Никитой? Вам про них что-нибудь известно? — спросила я Михаила Николаевича, когда мы оба отошли от радости неожиданной встречи и сели в самый дальний уголок церковного зала, чтобы и выступающих невниманием не обидеть, и друг с другом пошептаться. Мы не виделись лет двадцать — это сколько же воды утекло, страшно сказать!