Христоверы

– Я? Задержать? Да у меня душа в пятки ушла! – заревел Лопырёв, и из щелок его глаз ручейками потекли слёзы. – Когда он снимал с меня шубу и шапку, я даже не трепыхался! Я только вздохнул облегчённо, когда он выпрыгнул на ходу из коляски, когда мы проезжали мимо вокзала.

Выслушав признание несчастного юноши, поручик понял, что он говорит чистую правду. «Надо выпускать его, – глядя на рыдающего Лопырёва, думал он. – Выудить всё, что только возможно, и на свободу с „чистыми совестью и душой“».

– Хорошо, отдыхай до завтра. Я распоряжусь, чтобы в тюрьме тебя поместили в одиночную камеру. Ну а утром мы продолжим. Ты подумай и вспомни, всё ли рассказал мне, а я… Я подумаю и решу, что делать с тобой дальше – на каторгу отправить за соучастие в особо тяжком преступлении или в солдаты определить. На фронте туго сейчас приходится, и армия нуждается в пополнении…

19

Архиерей Михаил принял иерея Георгия в своей приёмной с распростёртыми объятиями.

– Что за нужда привела тебя ко мне, Георгий? – поинтересовался он. – По лику твоему постному вижу, что дело, приведшее тебя ко мне, большой важности.

– Очень большой важности, владыка, очень, – согласился иерей. – Такой большой, что в голове не укладывается.

Архиерей на минуту задумался.

– Ну-у-у, говори, с чем пожаловал, – сказал он. – Я готов тебя выслушать и совет дать такой, какой мне правильным и верным покажется.

– Да, нужен мне совет верный и правильный, – вздохнул иерей. – Жизнь моя подвела меня к такой черте, что как быть, я не знаю. В голове только хаос и неразбериха, а сердце изнывает от тоски и печали.

– Перед тобой встал какой-то выбор, я тебя правильно понял, Георгий? – заинтересовался архиерей. – Надеюсь, ты далёк от поступка, называемого грехопадением?

– Даже не знаю, как объяснить сеё, владыка, – замялся иерей. – Ну-у-у… Полюбил я одну прихожанку несчастную. Всем сердцем полюбил и ничего не могу с собой поделать.

После его слов брови архиерея поползли вверх.

– Так-так-так, – сказал он, перекрестившись. – Твоя нужда повергла и меня в тупиковое смятение, Георгий. Тебе дано было право жениться до тридцати лет перед тем, как принять сан. Ты создал семью, то есть малую церковь, и… Второй раз вступать в брак непозволительно, ты же знаешь?

– Да, женился я и сан принял, – вздохнул иерей. – Но супруга моя померла скоропостижно. А теперь вот запало сердце на прихожанку Евдокию, и я ночи не сплю, только о ней и думаю.

– А она православная, избранница твоя? – спросил архиерей, хмуря брови.

– Да, – ответил иерей, бледнея. – Только вот… С пути она сбилась истинного. Муж её в секту хлыстов ушёл и её за собой увёл.

– Ох, Господи, час от часу не легче! – перекрестился архиерей. – Ну, да ладно, бог с ней, а вот ты… Как же ты смог заглядеться на женщину замужнюю, да ещё в секте мерзкой состоящую?

– Не я, а сердце моё её выбрало, – вздохнул с несчастным видом иерей. – Да и не замужняя она теперь. Вдова она, владыка. Муж её погиб на войне, а она осталась одна на всём белом свете.

– А ты не запамятовал, Георгий, что для священника, вступающего в брак, его избранница должна быть первой и единственной в жизни? – с суровым видом напомнил архиерей. – И ещё – женщина с ребёнком, разведенная либо вдова, не может стать женой священника? Ни при каких обстоятельствах ты не можешь повторно жениться, Георгий.

– Всё я это знаю, владыка, но ничего с собой поделать не могу, – опуская голову, ответил иерей.

Архиерей сначала перекрестился, прошептал молитву, после чего осуждающе покачал головой и развёл руками.

– Здесь какой-то совет я дать не могу, – сказал он. – Ситуация у тебя непростая. Здесь выбор придётся делать только тебе самому: либо служение Богу, либо новая семья. Выберешь второй брак, сана лишишься.

– И это мне ведомо, владыка, но выбор сделать никак не могу, – вздохнул горестно иерей. – Все прадеды мои были священниками, а я…

– И ты им побыл, – покачал головой архиерей. – Если не передумаешь, не образумишься и решишь связать свою жизнь дальнейшую с сектанткой.

– Не сектантка она уже, – с пасмурным видом уточнил иерей. – Она давно уже вышла из общины.

– И что, ты уже предложение ей сделал? – поморщился архиерей. – Или у тебя всё ещё сохранились пути отхода от похотливого соблазна?

– Боюсь, не соблазн это, а любовь самая настоящая, – пожимая плечами, ответил иерей. – У меня внутри песни звучат, когда я её вижу. А предложение ей я пока ещё не сделал. Решил прежде у тебя совета спросить, владыка. Лишь поговорив с тобой, я смогу сделать выбор, доселе мне непосильный.

Архиерей покачал головой.

– Здесь тебе никто совета правильного дать не сможет, – сказал он. – Дела душевные и сердечные только тебе решать самостоятельно. Я сказал тебе, что будет, если жениться повторно решишь, а ты ступай помолись, и, может быть, Господь тебе подскажет как быть.

* * *

Анна вернулась от подруги домой радостная. Отца дома не оказалось.

– А куда уехал папа? – поинтересовалась девушка у матери, застав её сидящей за туалетным столиком перед зеркалом.

– Его пригласил к себе один очень влиятельный человек, – ответила та, не оборачиваясь.