Христоверы

– Чего пялишься, собака? – прикрикнул поручик, встав перед ним, заложа руки за спину. – Всё, отбегал своё, Евстигней? Сколь верёвочке не виться… От карающей руки правосудия не спрятаться и не скрыться, негодяй.

– Я не совсем вас понимаю, господин поручик, – сказал Силантий, разглядев погоны на плечах офицера. – Фамилия моя Звонарёв и никак не Крапивин, вы ошиблись.

– Это не я, а ты ошибся, сочтя меня дураком, – ухмыльнулся поручик и обратился к унтер-офицерам, державшим за руки Силантия: – Семечкин, Сорокин, ведите этого увальня в сани и везите в Управление. По пути глаз с него не спускайте. Это он только кажется таким убогим, но очень прыткий и коварный, скотиняка уродливый…

21

Кое-как открыв глаза, Андрон осмотрел мутным взглядом горницу и, увидев сидевшего за столом Кондрата Реброва, окликнул его:

– Эй, Кондрат, который сейчас час?

– Тебе-то какая разница, кормчий, – отозвался тот. – Если тебе доставит удовольствие мой ответ, то сейчас утро.

Андрон встал с кровати и потянулся:

– Чего есть сегодня будем, Кондрат?

– Чего найдём, то и будем, – пожимая плечами, ответил Ребров. – Только искать особливо нечего.

– Тогда на охоту идти надо, – вздохнул Андрон, натягивая одежду. – А то, пока Савву дождёмся, зубы на полку сложим.

– На какую охоту, кормчий? – ухмыльнулся Кондрат. – Хоть и живу я в лесу, но ружья у меня нет.

– Это мой недогляд, – погрустнел Андрон. – В лесу без ружья жить нельзя. Здесь зверья больше, чем блох на собачьей шкуре.

Ребров покачал головой.

– Я не тать теперь и тем более не охотник, – сказал он. – Я «божий человек». Встал я на путь христоверов и сходить с него не собираюсь.

– Похвально, очень похвально, – похлопал в ладоши Андрон. – Из убийцы кровавого сразу в «божьи люди». Думаешь, грехи свои смертные смыть эдаким шагом?

– До прихода к вам на корабль я об этом не думал, но в том, что эдак можно, ты убедил меня, кормчий, и я тебе поверил, – ответил Ребров. – К Христу, на иконе намалеванному, обращайся не обращайся, прощения не дождёшься, а вот ты так пообещал мне грехи снять, что я поверил. Обрадовался, что появилась возможность такая, и я от своего муторного прошлого избавлюсь раз и навсегда.

– Избавишься, и я подсоблю тебе, – пообещал Андрон. – Сейчас дай мне похмелиться, и я скажу тебе, как это сделать.

– Дал бы, да нет больше ничего, – разведя руки, сказал Кондрат. – Всё до капельки опустошил ты, батюшка.

– А ежели поискать?

– Ищи-свищи, кормчий, в этом я не помощник тебе.

– Хорошо, ступай к реке и принеси пару вёдер водицы студёной, – распорядился Андрон. – Прямо сейчас и ступай, уж больно сушь во рту и пить хочется.

Пожав плечами, Ребров накинул на плечи тулуп, взял вёдра и пошагал к проруби в реке. Вернувшись, Кондрат замер в прихожей, увидев старца сидевшего за столом с ружьём в руках. Перед ним стояла непочатая бутылка самогона и лежал патронташ, набитый боеприпасами.

– Ну, чего замер, остолоп? – зыркнул на него Андрон. – Проходи, налей ковшик водицы и подай его мне.

Поставив вёдра, Кондрат скинул полушубок и вошёл в горницу. Подойдя к столу, он кивнул на ружьё в руках старца:

– Откуда оно у тебя, кормчий?

– Тебе-то знать для чего, – ухмыльнулся Андрон. – Видишь, ружьё в руках у меня, значит, оно тебе не снится.

– Лучше бы я его не видел, – вздохнул Кондрат. – А для чего ружьё тебе, кормчий? От меня обороняться?

– Ну-у-у… тебя мне опасаться, надо полагать, нечего, – вздохнул Андрон, кладя ружьё на стол и проведя по нему ладонью. – А вот зверя вокруг много, да у нас мяса нет. Савва голубь здоровый, сильный. Он много еды привезёт, но такую, чего в горло с трудом лезет. Мука, сахар, картошка… А вот мяса он не привезёт. Мясо – это продукт, не употребляемый в пищу христоверами.

– Но ты же употребляешь? – поинтересовался Кондрат.

– Я да, – не стал отрицать очевидного Андрон. – Я сибиряк и не могу жить без мяса. Мясо – это жизнь, в нём вся сила! И мне, вопреки всему, положено есть мясо.

– И что? – напрягся Кондрат. – Ты и впрямь решил идти в лес на охоту, кормчий?

Андрон ещё раз провёл ладонью по ружью:

– На охоту я пойду, но только с тобой вместе, Кондрат. Ну а сейчас… – Он взглянул в окно и продолжил: – Иди к Савве навстречу, покуда лбами не сшибётесь. Он здоровенный, конечно, но санки с грузом… Ему очень трудно придётся, ежели ты не подсобишь.

* * *

– Ну здравствуй, Евстигней Крапивин, – поприветствовал Силантия поручик Шелестов, когда задержанного ввели в кабинет. – Признаться, я тебя не представлял таким, каким вижу. А выглядишь ты просто ужасно, «друг мой».

– Да, этого не отнять, – согласился Силантий. – Все, кто меня видит впервые, обычно крестятся и убегают, если прежде не успевают упасть в обморок. Но в этом не моя вина, а немцев. Это они, аспиды, эдак меня из огнемётов поджарили.

– В этом сочувствую, но в остальном нет, – вздохнул поручик. – Ты пострадал, сильно пострадал на войне, и в этом твоя заслуга, Евстигней.

– Я задержан, стало быть, вы меня в чём-то подозреваете, господин поручик? – поинтересовался Силантий. – Просветите, в чём именно.