Христоверы

– Знаешь, Ваня, мне вдруг стало не по себе, – посмотрев на мужа, сказала Марина Карповна. – Вот смотрю на дверь, и мне кажется, что выйдет сейчас к нам навстречу Гавриил Лопырёв и мы с ним лбами стукнемся.

– А мне – что вынесут мертвецки пьяного Силантия.

– Эй, чего вы, родители? – с недоумением посмотрев на них, сказала Анна. – Чего вы топчетесь на месте, как будто первый раз здесь?

Сдав в гардероб верхнюю одежду, Сафроновы остановились перед большим зеркалом.

Красивое платье, которое Марина Карповна надевала в торжественных случаях, выгодно подчёркивая стройность фигуры.

– Ты потрясающе выглядишь, дорогая, – одобрительно отозвался Сафронов.

– И ты элегантен, Ваня, как никогда, – ответила Марина Карповна. – Костюм на тебе сидит так, словно его только что принесли от портного.

– А Анночка наша писаная красавица, – сказал с восхищением Сафронов, смутив дочь.

– Боюсь, что перехвалите или сглазите своей родительской любовью, – парировала она.

В зале ресторана царил полумрак. На столиках, за которыми сидели посетители, горели свечи. Пианист на возвышении играл грустную мелодию.

Неожиданно возникший рядом метрдотель проводил Сафроновых к великолепно сервированному столику и, пожелав приятного вечера, удалился.

– Вот это да! Вот это шик! – прошептал Сафронов, рассматривая изысканные закуски. – Сколько же это всё стоит, чёрт возьми?

– Гм-м-м… Это вполне нормальная пища для людей благородного происхождения, – блеснула своей осведомлённостью Марина Карповна, пробежавшись по столу полным вожделения взглядом. – Когда-то, ещё до замужества, мне часто приходилось вкушать подобные кушанья, но сейчас… Я даже не помню, как они называются.

– Мама, всё просто, – улыбнулась Анна. – Это язык говяжий, отварной, это филе курицы, начинённое морковью, чесноком и запеченное в пряностях, это филе семги, это грузди со сметаной, это…

– Всё, дочка, достаточно, – остановил её Сафронов. – Я уже слюной исхожу. Только где эта щедрая рука, решившая побаловать нас удивительной пищей?

– Он скоро будет, папа, – улыбнулась Анна. – Мой избранник человек чести и слова.

Марина Карповна и Анна начали о чём-то шептаться, а Сафронов смотрел по сторонам. Переведя взгляд в сторону входа, он обомлел и напрягся.

– О Боже, и он здесь! – простонал Иван Ильич, закрывая побледневшее лицо ладонями. – Надо же, и его черти принесли именно сюда, и именно сегодня!

Вошедший в зал молодой мужчина выглядел потрясающе. Новый фрак эффектно облегал его стройную фигуру, высоко поднятая голова, восхитительная осанка – всё навевало мысль, что мужчина, как говорится, – «птица высокого полёта»!

Обведя зал быстрым взглядом, мужчина отправился к столику, за которым расположились Сафроновы.

– Господи, Владыка Небесный, пронеси! – шептал под нос Сафронов. – Пусть мимо пройдёт, Господи!

– Так неприлично себя вести, Ваня, – упрекнула его Марина Карповна. – Мне даже стыдно, глядя на тебя!

Тем временем мужчина подошёл к столику, учтиво поклонился и представился:

– Андрей Михайлович Шелестов! Аннушка, наверное, обо мне рассказала, раз, как я вижу, вы приняли моё приглашение.

Представившись, он поцеловал ручку раскрасневшейся от удовольствия Марины Карповны, затем Анны и протянул руку для пожатия Сафронову, который с видом мученика ответил на приветствие.

– Вижу, вам неприятно меня видеть, Иван Ильич?

– Нет-нет, что вы, – вздохнул обречённо Сафронов. – Просто я, гм-м-м… Просто я очень устал сегодня.

– А вы что, знакомы, папа? – удивлённо посмотрела на него дочь.

– Да, встречались как-то, – уныло ответил Сафронов.

– Так вот, теперь послушайте меня, родители! – торжественно объявила Анна. – Андрей Михайлович из очень порядочной дворянской семьи! Он старший брат моей лучшей подруги Аси и… – Не договорив, она покраснела и посмотрела на своего избранника, словно ища у него поддержки.

– Я сделал вашей дочери предложение руки и сердца, господа! – продолжил Шелестов. – Я полюбил вашу красавицу с первого взгляда, как только увидел в доме родителей в гостях у сестры. С тех пор я потерял голову, и… Одним словом, Анна согласилась выйти за меня замуж, и я очень надеюсь, что её решение одобрите вы, господа родители.

За столом зависла тишина, и стали отчётливо слышны голоса оживлённо общающихся за другими столиками посетителей.

* * *

– Вот, значит, как обстоят дела наши, – дважды перечитав письмо Агафьи, снял с переносицы очки Андрон. – Давидик собирается бежать из Самары со дня на день.

Он посмотрел на сидевшего у печи с отсутствующим видом Кондрата Реброва и усмехнулся:

– Эй, гопник, ты чего портки не стираешь? Дерьмо в них поди уже высохло и прилипло к заднице.

Кондрат исподлобья посмотрел на старца мутным, ничего не выражающим взглядом и хриплым, сорванным голосом сказал:

– Портки мои чистые, не обгадился я. А вот ты… Почему ты стрелял в мою сторону, кормчий? Ты ведь чуток не снёс мне башку своим выстрелом.

– Если бы хотел снести тебе башку, то снёс бы, не сомневайся, – осклабился Андрон. – А вот жизнь твою я спас, или не заметил? На тебя ведь кабан сзади бежал. Промедли я чуток, не калякал бы сейчас, у печи сидючи.