Христоверы

– Как поступить с Евдохой, не нам, а старцу решать, – уклонилась от ответа Агафья. – Как он скажет, эдак и будет.

– А как же он решать будет, в остроге сидючи и воли лишённый? – поинтересовалась озабоченно Мария.

– Вчерась был в остроге, а нынче… – Агафья натянуто улыбнулась. – Кормчий наш человек святой и найдёт верный путь к свободе из неволюшки.

Отвернувшись от Марии, Агафья посмотрела в окно и тут же вскочила. На её лице отразилось замешательство.

– О Хосподи, Андронушка вернулся?! – сама не своя воскликнула она, засияв от радости. – Счастье-то какое, Хосподи!

Она глянула на растерянную, не разделяющую её радости Марию и коротко распорядилась:

– Всё, будя лясы точить, Манька. Пойди Евдоху в бане навести, а мне мученика нашего встретить и приветить надо.

Облегчённо вздохнув, Мария спешно выбежала на улицу, а «богородица» двинулась за ней следом встречать «мученика» Андрона.

* * *

К воротам молельного дома, именуемого «кораблём» христоверов, подъехала коляска. Старец Андрон обратился к извозчику:

– Обожди маленько, милок, сейчас деньги вынесу…

Войдя во двор, он хозяйским взглядом окинул подворье и, сразу же отыскав к чему придраться, недовольно поморщился. Увидев старца, Савва Ржанухин радостно заулыбался, бросил работу и, сорвав с головы шапку, в пояс поклонился кормчему.

Андрон смерил Силантия хмурым взглядом и пошагал к крыльцу.

– Видал каков? – глядя ему вслед, ухмыльнулся Силантий. – Будто боярин столбовой в свою вотчину пожаловал.

– Да тише ты, Силашка! – с укором прошептал Ржанухин. – Андрон не боярин и даже не барин! Христос он наш, и всё здесь его!

– Не Христос, а барин, – настырно возразил Силантий. – У Христоса ничего не было, а Андрон, видимо, хозяин здесь всему.

– Э-э-эх, будь ты неладен, Силашка! – помотав головой, в сердцах высказался Ржанухин. – Ничего не смыслит башка твоя садовая. Андронушка ещё кормчий на корабле нашем, вот потому здесь всё принадлежит ему.

– Ежели ему всё, тогда вам чего? – едко отреагировал на его замечание Силантий. – Кукиш на подносе, вареньем и медком помазанный?

Ржанухин замялся, подбирая слова для достойного ответа, но на крыльцо вышла Агафья и поманила его рукой.

– Савва, голубок, – выкрикнула она. – Ступай за ворота, деньги отдай вознице.

Силантий вышел со двора следом за Ржанухиным.

– Жаль, что у тебя хвоста нет, Савва, – поддел он его. – А то повилял бы им, заискивая перед старухой-хозяйкой.

– А твоё какое дело, – буркнул Савва недовольно. – Надо будет, и подошвы ей оближу. Она не какая-то овца приблудившаяся, а сама богородица!

– Ну ладно, ступай облизывай, – усмехнулся Силантий, взбираясь в коляску. – А я по делам своим поеду. Не хочу видеть, как вы все здесь от радости визжать будете, барина своего приветствуя!

Не успел он взобраться в коляску, как натолкнулся на решительный отпор возницы.

– Э-э-эй, образина, а ну прочь пошёл! – закричал тот, багровея от негодования. – Рылом не вышел в эдаком экипаже культурном свою задницу сраную катать!

– Не дери глотку, – огрызнулся Силантий, протягивая ему рубль. – Держи вот за проезд оплату и вези меня туда, куда укажу.

– Пошёл прочь, говорю! – ещё громче завопил возница. – Я перевожу только людей порядочных, а ты… Да ежели кто тебя увидит в городе в экипаже моём, то никогда ко мне не сядет.

– Хорошо, будь по-твоему, – усмехнулся Силантий, меняя купюру на большую. – Теперь мне дозволено катать свою задницу в твоём экипаже?

Возница вздохнул, но взял трёшку и быстро спрятал её в карман.

– Вот так замечательно, – сказал, глядя ему в спину, Силантий. – А если я тебе не нравлюсь, то не на меня, а своему коню в задницу смотри, пройдоха. Она картинка по сравнению со мной, даже можешь поцеловать, если захочешь.

– Но-о-о, стервоза! – закричал на лошадь разозлившийся возница, и коляска помчалась вперед.

* * *

Андрон вошёл в горницу и оказался в объятиях плачущей Агафьи.

– Ну, будя, матушка, будя, – сказал он, легонько прихлопывая её по спине ладонью. – Видишь, вернулся я на корабль наш целым и невредимым.

– А сколько слёз пролила я, тебя ожидаючи, батюшка, – всхлипнула Агафья. – Целую реку почитай выплакала.

– Ты пошли кого-нибудь с возницей рассчитаться, – сказал Андрон, отстраняя её от себя, и присел за стол.

Когда Агафья вернулась и встала перед ним, он продолжил:

– Вели баньку мне истопить, матушка. Надо б мерзость тюремную с себя смыть. И ещё… – Он поморщился и вздохнул: – И ещё голоден я, покорми меня, Агафья…

16

Сестру Мария застала сидящей с безучастным видом в предбаннике у печки. Почувствовав угрызения совести, девушка некоторое время нерешительно топталась на месте.

– Дуся, ты чего молчишь? – не выдержала она.

Евдокия даже головы не повернула в её сторону.

– Дуся, ты сердишься на меня, так ведь? Ну прости меня Христа ради! – слёзно взмолилась Мария. – Ты же знаешь, что глупая я, неразумная и всего на свете пужаюсь.

– Ты совершила подлость, сестра, ужасную подлость, а теперь безмозглой овечкой прикидываешься, – вздохнула Евдокия. – Ты своей выходкой подвела не только меня, но и людей, мне поверивших.