Хроника Горбатого

Анна тонула в том месте, где долговязый Йозеф нащупывал ногами дно. Волны обрушивались на голову, но было можно стоять и в какие-то моменты – дышать. Парень схватил утопающую, приподнял, но не знал, что делать дальше – идти к берегу не получалось, волны толкали в спину и тут же оттаскивали назад. Йозеф потерял сознание и не видел, как господин в тройке, оставив на берегу пиджак и возмущенно лающего пёсика, поплыл спасать Анну. Дядя Арви, проклиная всё на свете, в течение нескольких чудовищно долгих минут искал в воде и, наконец, вытащил захлебнувшегося тамплиера.

Эйно горячо молился, Анна, вся белая, стуча зубами, смотрела, как господин с собачкой и дядя пытаются спасти Йозефа – дышат ему в рот и наваливаются на грудь. Арви повернул Йозефа на бок, изо рта хлынула вода, парень сблевал, закашлял, застонал. Его, как и Анну, трясло от холода. Арви стянул с него всю одежду, закутал полотенцем. Господин замотал ему холодные ступни своим сухим пиджаком. Йозеф заснул.

– Благодари Бога, Эйно. «Отче наш» читай или что знаешь. Этот парень спас твою сестру. Анна, ты ему жизнью обязана. А я, дурак, в волнах прыгал, не уследил.

– «Отче наш» не нужен, вы Халель[41] читайте, мальчик ведь иудей, – сказал господин. – Поискать врача? Нет? Ну хорошо. Думаю, нам с Карамелькой пора. Вот какие приключения сегодня были, бедная моя собачка! Спасли еврейского мальчика, который спасал утопающую девочку. Разве можно лезть в такие волны? Глупые туристы, кель конри[42].

Господин попросил отнести пиджак в ресторан «Жемчужина», потянул собачку и растаял в густом жёлтом тумане, накрывшем пляж.

– Эйно, почему этот человек сказал, что Йозеф еврей?

– Дядя, я не знаю.

– Он же у тебя испанец.

– Может, испанский еврей? Тебя это очень смущает?

– А как он пролез в гитлерюгенд?

– Я не знаю. Он католик, появился на свет в Германии, родни нет, кроме фрау Гусман. Само собой получилось. Кажется, его бабушка туда направила.

Арви, с утра такой довольный и умиротворённый, был в шоке от всего, что произошло за последний час. Мысли и чувства бились в нём, как боксёры. Йозеф проснулся, сел, стуча зубами:

– Господин Арви, кто меня вытащил? Вы?

– Ну я. Спасибо тебе за Анну, но держись от неё подальше, если ты еврей. – При этих словах девушка подошла к Йозефу и принялась тереть ему ноги и руки.

– А, вы увидели, что я обрезанный? Что ж, больше к ней не приближусь. Анна, уйди. Она не хочет! Вы полезли бы за мной в волны, если бы знали, что я еврей?

– Лично мне евреи ничего плохого не сделали, хотя, по слухам, вы все коммунисты. Мой отец вас обожает, как, впрочем, и рюсся. Он блаженный, всех любит.

– Господин Арви, а ведь вы нашли Грааль.

– Где? Что?

– Грааль – это я. Вы меня вытащили из воды, теперь с вас все грехи сняты, вы чисты, как младенческая душа.

– И этот грехами попрекает. Вы сговорились?

– Йозеф, ты тоже нашёл кубок! – Анна обняла своего обрезанного тамплиера.

В «Жемчужине» Арви напился – полбутылки кальвадоса, потом местное красное из винограда, впитавшего силу южного солнца и почвы, наполовину состоящей из соли и панцирей моллюсков.

Во Франции Эйно ещё больше согнулся, стал сильнее задыхаться – то ли от физических нагрузок путешествия, то ли от нервного потрясения. В Мюнхене он сошёл на платформу, опираясь уже на две палки.

Дети рассказали родителям о подвиге Йозефа, дедушке в Финляндию отправили письмо с драматическим описанием всего, что случилось. Пяйве распереживался и сердечно пригласил спасителя любимой внучки в Виипури. В результате Йозеф покинул Германию вместе с семьёй архитектора, уже в сентябре гулял по Виипури с возлюбленной Анной и горбатым другом. На семейном совете Канерва решили оставить тамплиера у себя: во-первых, Йозефу с ними было веселее, чем с бабушкой, во-вторых, Анна категорически не хотела с ним разлучаться, в-третьих, в Суоми антисемиты попадались реже, чем в Германии, правда, никто не знал, что юный Гусман еврей, на родине все его считали образцовым немцем. Йозеф волновался насчёт старухи – кто будет варить ей кофе и покупать продукты? Архитектор любезно заплатил «хорошей женщине» за месяц, но что же дальше? Дедушка Пяйве сказал, что сам будет оплачивать прислугу для фрау Гусман: «Все расходы беру на себя!»