Хроника Горбатого

– Аннушка, у вас всё в порядке, не переживайте. Ключи в конторе, там сейчас перерыв на обед. Окна на месте, стены стоят, господин Канерва распорядился почистить печи и залатать крышу – ну он вам и сам, наверно, говорил, что всё теперь не так ужасно, идите, не бойтесь. Могло быть гораздо хуже, советские весь город заминировали, но наши сапёры справились. Да, ваши бокалы нашлись у добрых людей на Епископской, они вернут, а фарфоровый сервиз переехал на улицу Серых Братьев, в квартиру инженера Густавсона, мы его жене сразу сказали, что это ваше, она совершенно не возражала, наоборот, искала, чьё. Видим – французский, с вашей монограммой. Зайдите к Густавсонам, пока контора закрыта, они вам кофе сварят, настоящий, не из желудей.

В Рисовальной школе Анне преподавали академический рисунок и говорили, что сначала надо научиться правильно изображать скелет с черепом и всеми костями, потом этот скелет следует закрыть мышцами, мышцы затянуть кожей, а сверху уже надеть платье. Она рисовала десятки скелетов, иногда ленилась и, игнорируя «всё это мясо», набрасывала на голые кости тоги или рыцарские доспехи. То, что она увидела, открыв дверь своего дома, было похоже на манекен для изучения пластической анатомии. Девушка поняла, что когда-то её дом был живым организмом, скрипел, дышал, пах, обнимал коврами и пледами, ворчал водой в трубах и кранах. А сейчас он умер. Анна увидела лишь остов с перебитым хребтом.

На кухне из знакомого остались лишь куски зелёной плитки на стене, за окном болтались облезлые хвосты плюща. Анна сунула руку за холодную батарею. Вот он, привет из детства, пачка краденых папирос. Анна давным-давно стащила её у дяди, лет в тринадцать, но не потому, что хотелось курить, а из хулиганских побуждений. С тех пор папиросы хранились за батареей – забытые и бесполезные, как пиратские сокровища на острове.

Пошла гулять на скалы, в любимое место Канерва, где красный гранит уходит в воду и вдали виден Остров Мёртвых с трогательной игрушечной псевдоготикой баронов Николаи. Анна вспомнила, как Йозеф снисходительно окрестил его «островком». Островок Мёртвых…

Анна соскучилась по своему тамплиеру. Он не был демобилизован, ранение, к счастью, оказалось пустяковое, во всяком случае, сам парень так говорил. Йозеф бездельничал на Карельском перешейке. С набитой сухарной сумкой и биноклем бродил по болотам в поисках интересных птиц. В письмах рассказывал Анне, как любит, скучает, ждёт встречи, «видел рысь, волка и кабана», «хочу обняться, помню про поцелуи в закрытые глаза», «строим новую линию обороны, но ни шатко, ни валко», «вернусь, будем печь блины, насушил черники и морошки», «говорят, что двадцать пять тысяч солдат отдали жизни, чтобы отвоевать финские земли, а сейчас стоим и ждём чего-то, ни туда, ни сюда».

Анна достала из кармана яблоко и сдобную булку, купленную в виипурской пекарне. Ела, вдыхая морской воздух, вглядываясь в сизую даль. В глазах и носу щипало – от слёз и кислого ранета. Анна вдруг почувствовала, что хочет разделить свою скромную еду и эту полезную во всех отношениях прогулку с кем-нибудь маленьким – серьёзным и любознательным. Чтобы шёл рядом, крепко держал за руку, задавал вопросы и радовался ответам. Девушка поняла, что сильно привязалась к Ваське с его веснушками и вечно изумлёнными глазами, потом представила себе своих детей – она бы их воспитывала именно так, как воспитали её.

Вернувшись в школу, Анна продолжала учить как настоящих, так и «фальшивых» карельских детей. Арви раз в полгода её навещал. Анна знала, что дядя работает в лагере для «неправильных» и там содержатся дети, спрашивала, есть ли у них школы, как их кормят. Тролле уверял, что политически неблагонадёжных маленьких рюсся учат читать и писать, всем дают молоко и хлеб два раза в неделю.

«Финны страдают от голода, у наших воинов в окопах животы сводит, а я буду рюсся кормить, как бы не так», – рассуждал про себя Тролле.

– Дядя, что будет с теми, кто в лагере?

– Сейчас они должны быть под надзором. Ждём пока. Вот захватят Ленинград и скажут, что дальше с ними делать, куда перемещать. На наших землях точно оставлять не будут. Карелия должна быть свободной.

– У тебя странные представления о свободе.

– Свобода в том, что ты идёшь к своей цели, что желаешь – то и завоёвываешь.

– Нет, свобода в умении сковать свои низменные устремления, в способности укротить внутреннего зверя и выписать слабым прибавку к пайку.

– Выпишу, Аннушка. Для тех, кто эффективно валит лес для Великой Финляндии, обязательно выпишу. А ты занимайся воспитанием наших детей, у тебя хорошо получается.