Хроники «Красного авокадо»

— А, так ты тоже участвуешь в розыгрыше? — кивнул Джош. — Ну всё, ладно, сворачивайте балаган. Я проникся, вот честно! На Яхве — зашьюсь наглухо.

— Было бы неплохо, — пробормотал штурман Арнольд. — Я бы тоже… Только вот я не пью.

Тут до Джоша дошло, что для розыгрыша всё происходящее как-то слишком уж натурально, и он замолчал. Заговорила Берта:

— Невероятно…

Она положила руку на прозрачную стенку бокса, и существо, находящееся внутри, повторило её жест. Существо оставалось в скафандре, и тонкая темнокожая ладонь Берты казалась обведённой толстым серебристым маркером.

— Поверить не могу, — произнёс голос Берты из-за плексигласовой стенки.

И тут ошеломляющая тишина взорвалась от дикого вопля.

Все посмотрели на Бартона. А тот подпрыгнул чуть ли не до потолка, сделал сальто через голову и снова закричал.

— И чего так радоваться двум жёнам? — буркнул Джош. — Вроде не ребёнок уже…

— Невероятно! — орал Бартон. — Когда это увидят на Яхве… Чёрт, да это будет сенсация! Я… Мы разбогатеем! Да мы миллиардерами станем за неделю! Айзек, ты понимаешь, что это?

— Не уверен, — пробормотал Айзек.

— Это твоё «вещество с неизвестными свойствами» полностью скопировало живого человека! Соображаешь?! Оно само произвело эксперимент, на который никто и никогда не дал бы разрешения! Мы бы ограничивались мышами и шимпанзе, исследовали и препарировали их и вздыхали от того, что не можем приблизиться к самому последнему и самому интересному пределу — психологии! С этим существом мы можем говорить, оно ответит на наши вопросы, прежде чем мы разберём его до молекул!

— У неё нет молекул, — слабо возразил Айзек.

— Это просто выражение, — отмахнулся Бартон. — Ты меня понял. Перед нами стоит наша работа на ближайшие лет пять. Благодаря этому мы войдём в историю науки! Наши имена станут в один ряд с величайшими! Только представь: Альберт Эйнштейн, Томас Эдисон, Гильермо Маркони, Анатолий Бехтерев, Бартон Новак, Айзек Чапек! Ну и — Берта Новак, разумеется.

Берта опустила руку и повернулась к Бартону:

— Это ведь человек, — сказала она.

— Нет, Берта, — начал объяснять Бартон с такими же интонациями, с какими он бы объяснял ребёнку, что огонь жжётся, — это не человек. Это — копия человека. Ты бы не стала возражать, если бы кто-то взялся исследовать свойства твоей фотографии или запись твоего голоса?

— Стала бы! — жёстко сказала Берта. — Хочешь исследовать фотографии — фотографируй горы и озёра. Не хочу, чтобы моё изображение препарировал какой-то…

— Постойте, что вы несёте? — не выдержала Берта-два. — Я не изображение! Вы что, с ума сошли?! Это же я! Я, настоящая!

— Чёрт! — хлопнул себя по лбу Айзек. — Бартон, а ведь действительно. Нужно проверить Берту.

— Что?! — Берта попятилась. — Я… Меня?! Бартон, я ведь всегда была рядом с тобой, о чём ты говоришь? Я не отходила ни на шаг!

— Разумно, — кивнул Бартон. — Айзек, посмотри её скафандр.

— А ты?

— А я пообщаюсь с этим существом.

— Ты пока даже не знаешь, что из них — существо.

— Берта права, я всегда видел её рядом. Ты просто убедись, что…

— При всём уважении к научному складу ума, — подала голос Кейт, — Берта заходила последней.

Во вновь наступившей тишине Айзек поторопился выйти. А потом послышались всхлипывания. Берта-два за прозрачной стенкой заплакала.

— Ну что же ты? — приблизился к ней Бартон. — Не плачь. Всё будет хорошо, я тебе обещаю. Давай немного поговорим, хорошо? Назови своё полное имя.

— Б… Берта Крюгер, — пролепетала Берта-два. — Я твоя невеста, Бартон! Мы должны пожениться через месяц!

— Хватит, я не могу это слушать! — воскликнула Берта.

Бартон метнул на неё взгляд:

— Ты разве не видишь, насколько это уникальный случай?! Это — твоя полная копия. Она не жила твоей жизнью, её возраст от силы несколько часов! И всё-таки она обладает всей твоей памятью! Ты понимаешь, какой переворот мы сможем устроить в науке?! Да всё перевернётся с ног на голову, если мы сможем доказать, что воспоминания человека могут быть совершенно не связаны с его реальным опытом! Это — квантовый скачок в мире науки!

— Бартон, ты — псих! — крикнула Берта и выбежала прочь.

Но Бартон, кажется, даже этого не заметил. Он опять полностью сосредоточился на своей новой игрушке.

— Какая же ты красивая, — говорил он, опять будто увещевая ребёнка. — Ты — само совершенство. Ну, не плачь! Я всегда буду рядом, слышишь?

— Бартон! — простонала Берта-два. — Прекрати так со мной говорить! Это ведь я! Я! Та самая безалаберная идиотка с мозгом домохозяйки! Лучше бы ты на меня орал.

— Что за глупости? Я никогда на тебя не орал! — нахмурился Бартон. — Похоже, некоторые воспоминания искажены…

Берта-два отпрянула от стенки и принялась выбираться из тяжёлого и жаркого скафандра. Бартон, не мигая, следил за каждым её движением, подобно извращенцу, прильнувшему к щели в стене женской раздевалки. Только вот его совершенно не интересовала фигура красивой темнокожей женщины в обтягивающих подштанниках и топике, он изучал её движения, подмечая мельчайшие детали и особенности поведения.

— Она ведь должна понимать, что она — это не она, — заговорил Арнольд.