Хроники ржавчины и песка

Сверху сыпалась металлическая труха, звеневшая по камням и скрывавшаяся в пене.

Азур дернул за цепочку:

– Надо убираться отсюда!

В паре метров от них в воду рухнуло огромное колесо, поднимая фонтан брызг. Начинался заключительный акт…

Они добежали до какой-то пещеры и спрятались за огромным валуном, который частично загораживал вход. У Найлы от холода зуб на зуб не попадал. Девочка собралась стянуть сырую футболку.

Но вовремя опомнилась. Цепочка!

Ведь она могла запутаться и вырваться из груди.

Грохот снаружи все усиливался, дождь из обломков превратился в ливень. Один за другим рухнули три колеса, потом кусок киля – такой огромный и тяжелый, что на секунду показалось, будто солнце погасло.

Вдруг Найла почувствовала руки Азура на своей груди. Пальцы просто ледяные. От прикосновения мороз пробирал до костей. Девочка оцепенела. Стоит открыть рот, как из глотки вырвется нечеловеческий вопль…

…который никто не услышит.

Чудовищный грохот.

Нескончаемая какофония, гром, скрежет, лязг. Громыхание металлических потрохов.

Адское эхо.

Кориолан обрушился на дно ущелья.

Азур убрал руки. В бурлящем потоке потеряны еще два сердца, осталось только одно. И второе, получить которое он не может.

Найла посмотрела на грудь. Цепочки больше не было.

Девочка взяла в руки сжатый кулак механокардионика. Булавка, наверное, внутри.

Оставила Азура сидеть в пещере и молча вышла наружу взглянуть на останки Кориолана. Панорама изменилась разительно, совсем стемнело. Настоящий конец света, на десятки метров все завалено громоздящимися друг на друге ржавыми железяками: горы из них такие высокие, что неба почти не видно.

Вдруг обломки пронзил последний луч солнца, будто окровавленный меч. Найла пошла за ним. На земле, куда указывал свет, лежал чуть теплый кусочек металла; Найла повертела его в руках, попробовала согнуть. Подходит. Теперь нужно разжечь огонь, подумала девочка. Чтобы обсохнуть и согреться. И не только.

Вернувшись в пещеру, Найла села на колени перед механокардиоником и осторожно приложила лист железа к дырке в животе.

– Нужно развести костер, – сказала она, – мы его приварим…

Интерлюдия

Краааакккк!

О землю с чудовищным стуком ударилась голова. Арбуз с мякотью из перемолотых костей и мозгов.

Поднялась суматоха. Подметавшая пол старушка – торговка колесами – с воплем выронила метлу и сунула кулак в рот, прикусив его вставными зубами, чтобы снова не закричать от ужаса. Комкая в руках фартук, подбежал продававший яйца старик. За несколько секунд собралась галдящая кучка зевак. Охи и ахи, проклятия, рыдания.

Маленький Сюн первым поднял глаза на здание: пятнадцать этажей из потрепанного, изъеденного ржавчиной металла, бездушное оригами, устремлявшееся в небо, как гнилой гриб. Если старики говорили правду, под землей было еще пять этажей.

Оттуда, с крыши, упала голова. Голова его сестры.

Сюн прибежал на рынок, чтобы позвать на помощь. И сейчас просто закрыл лицо ладошками и заплакал.

Какой кошмар! Вот уже несколько недель ходили слухи, что в этом квартале начали пропадать люди, а другие получали чудовищные раны. Но они с сестрой все равно рискнули забраться на крышу старого дома, откуда открывался фантастический вид на шумный Мехаратт, на бесчисленные корабли, ожидающие в дюнах своей очереди пришвартоваться.

– С вами больше никого не было? – спросил продавец яиц, обнимая мальчика за плечи.

Отняв ладошки от заплаканного лица, Сюн всхлипнул.

– Нет. Мы играли, Мэй спряталась, потом я стал ее звать…

Старик не сводил глаз с дома, по которому скользили тени, меняясь местами друг с другом.

– Туда же нельзя ходить. Тем более без взрослых!

Лежавшая у ног голова смотрела на них, как будто подтверждая сказанное. Шея перерезана ровно-ровно, грива черных волос слиплась от крови. Губы и угольки глаз – слишком маленькие, чтобы выразить весь увиденный ужас.

– Механокардионическим домам нужно питаться, – прибавил продавец яиц. – Да, они могут не есть месяцами. Но потом… – договаривать он не стал и снял фартук. У малыша только что погибла сестра, для нравоучений сейчас не лучшее время. – Дома нужно кому-нибудь сообщить?

– Моей старшей сестре, Юань.

– Больше никому?

– Никому, – сказал мальчик. Толпа разошлась. Только голова все еще лежала на земле, прикрытая фартуком сердобольного продавца яиц.

– Я хочу к сестре, – вдруг крикнул малыш и бросился к зданию.

Старик поковылял было за ним, но поспеть, конечно, не мог.

– Куда ты? Вернись!

Стоявшие рядом торговцы снова побросали свои занятия и задрали головы.

Мальчик влетел в темную пасть дома. За ним, конечно же, никто туда не побежал. Старик обернулся и развел руками, будто извиняясь… Подошел к своему прилавку и взял самое большое металлическое яйцо, которое у него было. Если он положит его у входа в здание, это, скорей всего, ничего не изменит. Но что здесь еще можно сделать?

Дар взамен другого дара – жизни мальчишки.