Доктор Эккенер в этот рейс собрал самых ответственных и способных: Эрнста назначили вахтенным офицером, и он сменял командира на время отдыха, штурманом был Антон Виттеман, ещё четверо человек имели лицензию на управление дирижаблем. Всего в экипаже было двадцать семь человек, а пассажирами, кроме Эммы, летело ещё четверо американцев из ВМС США. Во время дежурного взвешивания на корабле обнаружили перевес и начали досмотр, в результате которого обнаружили двух «зайцев»: оператора кинохроники и репортёра службы новостей. Безбилетников выдворили за пределы аэродрома, оставив им удовольствие лицезреть подъём корабля с приличного расстояния. Наконец, под «сто двадцать шестым» зашумели дрезины, которые плавно выкатили «цеппелин» к месту старта. Спустя восемнадцать лет работы на графа Цеппелина, ровно в шесть утра Эмма Остерман впервые в жизни поднялась на борт летательного аппарата. В салоне двумя рядами стояли откидные сидения, похожие на те, что устанавливали в поездах. Всё её малочисленные баулы вместе с портретом родителей поместили в багажный отсек. С собой на борт она взяла лишь небольшой саквояж с самым необходимым. Через полчаса Эккенер дал команду на взлёт, глухо зашумели двигатели, и впервые Эмма махала из окна дирижабля тем, кто оставался там, на земле. Огромная толпа народу прощалась с кораблём, и помощница Леманна узнавала знакомые лица, тех, с кем проработала в компании Цеппелина многие года, видела неизвестных ей людей в рабочих комбинезонах и где-то там, вдалеке – толпу зевак. Едва заметно пол под Эммой дрогнул, и корабль оторвался от земли плавно, словно был в невесомости. Поднимаясь всё выше, из панорамных иллюминаторов Эмма видела, как появлялись крыши домов, выплывали откуда-то сбоку знакомые здания, словно вдруг плоская географическая карта становилась объёмной, обретала выпуклость, рельеф. Высота не замечалась, лишь объекты внизу становились меньше: вот размером с кирпич проплыла старая церковь святого Николая, а вот её прежний дом, в котором она счастливо жила с фрау Уллой, уплывала куда-то под Эмму линия набережной с мелкими белыми точками: то ли лебедями, то ли чайками, дальше замковый мост своим языком трогал озёрную воду, и вот, наконец, показались две знакомые луковицы башен Хофена. Эмма всё ловила себя на мысли, что у неё должно бы щемить в груди, или душить слёзы, но не было ничего, кроме невообразимой радости и захлёстывающего счастья. Даже когда мелким квадратом вдалеке показалось кладбище, на котором остались самые близкие ей люди, она не грустила, а помахала им рукой – прощайте, прощайте, мои любимые!
Торжественно развернувшись над Боденским озером, «цеппелин» направился к границе с Швейцарией, сминая воздушные массы в юго-западном направлении от прежнего дома. Через четыре часа, когда над Францией на вахту заступил Эрнст, доктор Эккенер вышел в салон. Сначала любезно перебросился с американцами какими-то техническими аспектами, потом сел на диванчик напротив Эммы:
– Ну как ты?
– В восхищении, – Эмма протянула начальнику руку, пожала дружески пальцы, – мне кажется, я испытываю абсолютное счастье.
– Не страшно? – Эккенер тоже улыбался.
– Совсем нет. Завораживает. Немного сосёт под ложечкой, но, наверное, это от голода.
Хуго рассмеялся в голос:
– Сейчас завтрак подадут, уже накрывают в ресторане. Ладно, наслаждайся путешествием, ты его заслужила.
Он приветливо глянул на коллегу и прошёл по коридору дальше, к каюте, чтобы немного отдохнуть.
Через двенадцать часов путешествия, когда «сто двадцать шестой» плыл над Бискайским заливом, Эмма завороженно смотрела, как далёкое солнце из пылающего пятна становится краснеющим шаром с чёткими формами и медленно сползает прямо к океану, отчего казалось – коснись оно воды и тут же всё зашипит вокруг, и пар окутает звезду, и скроет её от Эммы. Но ничего этого не произошло, и солнце опустилось куда-то под воду, словно та его проглатывала гигантской зияющей пастью. Путешественница завороженно вздохнула и пошла спать.
Следующим утром в перерыве между вахтами Леманн позавтракал вместе с подругой. Корабль шёл над Атлантикой, лавируя между холодными фронтами сороковых широт.
– Где мы сейчас? – спросила Эмма, жадно откусывая эклер.
Эрнст недавно вернулся из рубки, куда зашёл после сна, и теперь подкреплялся перед очередным дежурством:
– Антон сказал, что над Азорами вошли в область низкого давления и сильного встречного ветра. Пришлось обогнуть севернее, сейчас над Северо-Атлантическим хребтом. Как спала?
– Как убитая, – отпивая большой глоток кофе, ответила та, – давно уже не спала так хорошо. Сначала немного глохло в ушах, но теперь привыкла и к гулу, и к перепаду высот. Вообще чувствую себя так, будто гора с плеч свалилась. А ещё, знаешь, необъяснимо голодная. Можно ещё пирожное? – обратилась она к стюарду.