Хроники всего мира: Время расцвета

– Ещё одно, – Штрассер брякнул чашкой о блюдце, и Эмма вернулась из забытья в реальный мир, – уж коли мы не можем предотвратить попадание дирижаблей в руки противника, надо сбить их с толку. Предлагаю изменить нумерацию армейских дирижаблей.

Цеппелин вопросительно глянул на капитана.

– Думаю, тридцать единиц плюсом будет выглядеть достоверно. Какой следующий корабль пойдёт в работу?

– Сорок четвёртый, – плотным тягучим голосом откликнулся Арнштейн.

– Соответственно, бортовой номер должен быть LZ 74. Пусть противник поволнуется.

Граф улыбнулся в усы:

– Отличная идея, Петер. Их паника нам только на руку. Ну, предлагаю на сегодня закончить, – шеф поднялся с кресла. Коллеги сразу задвигали шумно стулья, зашуршали исписанными листами. Эмма проводила всех из кабинета графа, собрала на серебристый поднос пустые чашки и, зажав под мышкой большой блокнот с протоколом, зашагала к столовой.

* * *

Весь декабрь валил снег. Солнечных дней набралось бы едва ли на неделю, поэтому сугробы громоздились вокруг домов крепкой пивной пеной. И сочельник, и рождество были пасмурными, мутными огоньками пробивались через снег окна домов напротив. В гостиной стояла ёлка, которую принёс ухажёр Виктории. Оскар работал с ней в одном цехе, таскал тяжёлые рулоны тканей, коробки с бобинами прочных нитей. Он был сильно моложе фрау Хубер, но настойчивым и обходительным. Викки держала оборону, но Оскар не сдавался: провожал по вечерам до дому, помогал по хозяйству. Жил он прямо напротив верфи – в новом общежитии рядом с парком Ридле в комнате с пятью другими рабочими. Эмма не осудила бы подругу, если та позволила себе лишнего, но Виктория замечала, как Фанни дичиться молодого человека и не хотела подвергать дочь новым переменам. Пусть будет как будет.

Вот и сегодня Эмма с Фанни сидели дома, а Оскар увёл соседку на прогулку. Рождественский стол уже разобрали, посуду помыли и перебрались в гостиную. В углу трещала дровами чугунная буржуйка, Фанни с Тете оккупировали кресло в эркере и смотрели во все глаза и пуговки на улицу, сквозь ранний зимний сумрак – ждали маму. Эмма забралась с ногами на диванчик с «Хроникой» и двумя новыми письмами: от Остерманов и Эрнста.

Уве писал, в основном, про мальчиков – Арнд летал вторым пилотом на маленьком самолёте-разведчике, Хеннинг хоть и был в гуще событий, в артиллерийской бригаде, но, слава богу, цел и невредим. В сентябре призвали на армейскую службу Иво. Он попал в железнодорожные войска, но пока был в тылу на обучении. Теперь дома оставались лишь близнецы Франц и Фриц, которым через неделю стукнет уже шестнадцать. Кухарка Анна стала часто недомогать, и Вилда переключилась с детей на хозяйство. Как и всегда, в конце письма Уве писал, что мама переживает и просит, чтобы дочь себя берегла.