Хронология воды

Я поступила в докторантуру. Великолепное погружение продолжилось: в Деррида и Лакана, и Кристеву, и Фуко. В Хоми Бхабху и Эдварда Саидаи Гаятри-чертову-ЧакравортиСпивак. В Дикинсон и Уитмена и Плат и Секстон и Адриенну-вы-немножко-этого-хотите-Рич и Ай и Элиота и Паунда и Беккета и Стоппарда и Дюрас[42] и Фолкнера и Вулф-Джойса[43] (хотя у меня частенько возникало желание обоссать его могилу) и Синга Кортасара Борхеса Маркеса Клариси Лиспектор Генри Миллера Анаис-сексуальную-Нин Дерека Уолкотта Бертольта Брехта Пинчона Силко Уинтерсон Джуну Барнс Оскара Уайльда Гертруду-мужчину-Стайн Фланнери-сволочь-О’Коннор Ричарда Райта Болдуина Тони Моррисон Рэя Карвера Джона Чивера Максин Хонг Кингстон Сапфиру Дэнниса Купера Кэти-ты-заставляешь-меня-чувствовать-будто-с-меня-содрали-кожу-Акер[44] — каскады авторов, способных дать Чан-Рэ Ли пинка под его тощую маленькую задницу. Смирись с этим.

Ага. До тех пор пока он не выиграл премию PEN/Hemingway в 1995 году и мне не задали прочесть его книгу. Не передать, как это было здорово. Но сколько бы я ни успела проплыть в этом литературно-интеллектуальном бассейне, как бы ловко ни скользила в его водах, кое-что меня изводило: история, которую только предстояло написать. Она огнем жгла мои пальцы.

Через два семестра я попробовала еще раз. Выпускная мастерская по художественному письму. Теперь я принесла рассказ не от имени бессловесного женского персонажа из знакового для мировой литературы текста. На этот раз я написала о своей жизни. Об отцах, о плавании, о сексе, о мертвых младенцах и об утоплении. Фрагменты, перетасованные в случайном порядке, — так я вижу свою жизнь. В языковом смысле — образы, фрагментарность, нелинейное лирическое повествование — это казалось наиболее точным. Рассказ, который я принесла, назывался «Хронология воды».

Что-то выходило из-под моих рук. Что-то о желании и слове.

Чан-Рэ? Простите, что думала о вас так грубо. Спасибо, что разозлили меня годы назад.

Прекрасная случайная Немезида.

ЛЮБОВНАЯ ГРАНАТА II

В аспирантуре, когда мы встретились с Ханной впервые, я была оцепенелой женщиной. Готовой на что угодно. Когда угодно. Где угодно.

Я использовала свое тело как сексуальный таран. С кем попало, с чем попало. По сути, полностью сексуализировала существование. Мне казалось, это действовало не хуже алкоголя и наркотиков. Если секса достаточно, не надо ни о чем думать, не надо чувствовать ничего, кроме м-м-м-м кайфа.

Ханна была из тех лесбиянок, что выглядят как прекрасные мальчики: глаза карие, классная занавесочка волос прикрывает один глаз, плечи широкие, бедра узкие, сисек почти нет. Не сиськи, а две драже M&M’s. Ханна играла в баскетбол, софтбол и футбол, когда не изображала из себя юджинскую лесбу или аспирантку кафедры английского языка. Между занятиями она поджидала меня возле моего синего пикапа «тойота» и похищала, увозила на побережье, где мы не спали всю ночь, занимаясь сексом на заднем сидении тачки, пили «Хайнекен» и ждали рассвета. А потом ехали назад и шли на занятия. Ну, или я шла. Ханна считала аспирантуру полной фигней. Она предпочитала секс и клубы с танцами.

Когда Ханна схватила меня и мою лучшую подругу Клэр в коридоре после семинара по писательницам XVIII века за запястья и прижала нас к стене, я уже поняла, что она задумала что-то коварное. Она улыбнулась своей хитрющей улыбкой и прошептала:

— Хотите на побережье? Я раздобыла нам комнату.

Клэр как-то тупо, по-кукольному моргнула, а я, кажется, театрально кашлянула. Но должна сознаться: между ног у меня мигом стало жарковато.

Слушайте, вы, наверное, думаете, что с вами такое не сработает. Но уверяю, если бы Ханна сказала вам: «Запрыгивай в тачку, мы едем на побережье», подняв свою лукавую бровь, положив руку вам прямо на первую парочку ребер под грудью и добавив «умоляю», — вы бы поехали.

Женщины ездят в отель «Си Вю Инн» ради тематических номеров. Сьют «Тайный сад» (с садиком). «Воронье гнездо» (морской). «Салиш» (в стиле коренных народов Америки). «Принцесса на горошине» (изумительно средневековый). «Горный берег» (деревенский). «Далеко на Запад» (для ковбоек). «Хижина» (у вас будет свой собственный «дом»).

Нам досталась «Хижина».

В этой хибарке имелся камин, так что я велела им ничего без меня не делать и поехала за дровами. Когда я вернулась, дверь была открыта. Я вошла. Они обе лежали в кровати, прикрытые простыней по грудь — Ханна по свои драже, Клэр по великолепные покачивающиеся шары, — и улыбались, как чеширские кошки. Чеширские кошки, полизавшие киску. А посреди кровати стоял чемоданчик, который притащила Ханна, — полный игрушек.

Я тут же бросила дрова на пол, заперла дверь и, скинув одежду, приземлилась на кровать, как Суперженщина.