Хронология воды

В первый год мы постоянно пьем в основном «Гиннесс» и катаемся на горных великах по ночам вокруг Юджина и ходим в клуб «Ветс» и ходим в клуб «Ветс» и ходим в клуб «Ветс» и ходим в «Хай Стрит Кафе» эй я тебе отдам пачку своих студенческих чеков на 700 баксов если поцелуешь парня который с нами выпивает он меня смешит мы пьем мы трахаемся. Мы вместе снимаем дом рядом с железной дорогой мы пьем «Гиннесс» разрисовываем тела друг друга красим стены красим всю комнату и трахаемся. Мы любим как сумасшедшие трахаемся как сумасшедшие пьем как сумасшедшие мы делаем перформансы в Юджине он голый на сцене с окровавленной головой свиньи я голая на сцене замотанная в полиэтиленовую пленку мы ставим спектакли на сцене мы ставим спектакли в школе мы живем его черные длинные волосы мои белые длинные волосы привлекательные драматичные люди красиво пьют наша первая ссора я на одном конце ванной со швейцарским армейским ножом он на другом с кухонным ножом мы вырезаем имена друг друга на своих руках я падаю и разбиваю бачок вода извергается наружу он срывает с петель дверь в ванной мы истекаем кровью мы трахаем воду из септика. На второй год мы пьем виски «Бушмилс» мы едем на великах летней ночью в розовый сад мы обираем цветочные головки роз со всех кустов мы раздеваемся и едем вниз по течению Маккензи мы мчимся на тачке из Орегона во Флориду пьем чай из грибов и галлюцинируем в парке Секвойя мы видим как парень погибает на дороге в какой-то ужасной аварии кровь повсюду носилки с телами обочина великолепный вид на океанские скалы кровь и свет фар и скорые и тела как тебе нравилось смотреть прямо как тебе нравилось приближаться к смерти такой Джим Моррисон я хотела оказаться в твоем огне мы глотаем экстази и едем на великах по скоростному шоссе мы едем и едем сквозь все южные штаты хохочущие надоедливые тупицы реднеки ботинки из змеиной кожи и ковбойские шляпы всю дорогу до его дома до Алабамы до моего во Флориде мои родители а потом на максималках назад на запад в Орегон где мы можем быть самими собой запад мы женимся в Тахо на крыше казино «Харви’c» с моими лучшими друзьями любовниками Майком и Дином и моей сестрой и моими родителями Эдиповыми клоунами и его родителями южными баптистскими фашистами и мы пьем с мальчиками-геями и священник из казино с гигантской копной волос зачесанной назад как на обложке музыкального альбома женит нас читает молитву североамериканских индейцев там на крыше казино с видом на озеро Тахо мы смеемся всё время пока едем на лифтах вниз весь год всё время пока на наших пальцах не появляются кольца а на ногах бубенцы. На третий год любовь это острова в Греции архипелаг Киклады поднимающийся из океанической воды как ступеньки для тупых доверчивых пьяных американцев с рюкзаками передвигающихся на паромах мы пьем ципуро мы пьем мавродафни мы пьем рецину мы пьем метаксу метаксу метаксу белые дома бесконечные каменные пляжи горы и оливковые холмы и загорелые люди с темными волосами темными глазами с открытыми объятиями распахнутыми руками рыбаки пекари виноделы женщины с гигантскими сиськами и смех до тех пор пока я не тупею и не пьянею от любви не тупею и не пьянею от Греции пьяная отупевшая блондинка спит пока он идет спать с Грецией. Четвертый год это Лондон и дом-музей Китса и мы ложимся на крохотную кровать на которой нельзя лежать и нас выгоняют мы пьяные туристы спим в Гайд-парке и Галерея Тейт и хор мальчиков в Вестминстерском аббатстве выходит из огромных деревянных дверей я плачу и плачу так красиво эти поющие дети но мы приехали не ради Лондона еда полное дерьмо и люди несимпатичные и шекспировские традиции повсюду до тех пор пока мы не трахаемся в огромном приливном бассейне возле Белых скал Дувра хороший реально хороший паб без американцев но потом несколько безобразных появляются и всё очень очень очень близко к большой драке он пьян он думает он Буковски беги я говорю беги это английские ублюдки мы спасаемся бегством туда где мы хотели быть в Ирландию. Беккет и Синг и Джойс и дом Йейтса мы трахаемся в замке у стены мы трахаемся на камнях в Инишморе мы пьем и теряем сознание в стране Джойса его ботинки смывает в реку мои волосы намокают от дождя мы читаем книги мы хотели бы быть частью истории мы хотели бы быть частью выпивки мы хотели бы быть частью чего угодно только не самих себя мы гуляли и гуляли но почему на фотографиях никто из нас не улыбается. Мы попали в пьесу Беккета? Пятый год перестроенная ферма во Франции мой любимый Майкл с нами его любовник с нами мы живем там месяц мы пьем всё французское вино от 5 до 500 баксов мы пьем шампанское едим кроликов едим крепы и улиток мы смеемся они на вкус как грязь мы едим и едим и пьем ресторан с меню и стенами оформленными Шагалом мы пропадаем в Лувре и обдалбываемся во всем этом искусстве и высоких потолках и я прячусь в туалете сгорбившись и раскачиваясь как маленький тролль в углу пока француженка не спрашивает «Вы в порядке? Вы в порядке?» Назад в Лувр и даже Мона Лиза выглядит глупо обратно на ферму которая не в Париже до которой идет скоростной поезд набирает скорость на скоростном поезде обратно на ферму которая на границе с Нормандией на побережье — стоп — война и память — обратно на ферму столетний восстановленный уголок у очага готовим ужин и пьем и огонь. Вечером следующего дня кошмар мы становимся пьяными за рулем нас тормозят и я хочу хочу чтобы мой любимый друг поговорил с полицией но прекрасный гей остается в машине и Дэвин Буковски начинает драться с французским полицейским и нас чудом не забирают в участок. Геи ссорятся на французской ферме и мы чувствуем себя чуть менее одиноко когда другие люди сражаются с любовью. На шестой год скандалы задают ритм и я-начинаю-писать-книгу и он-начинает-писать-картины и ссоры становятся громче и мы напиваемся сильнее и он-поцеловал-женщину-я-об-этом-знаю и он-поцеловал-женщину-я-об-этом-не-знаю и как люди живут друг с другом и как им удается всё это время оставаться парой и не разбегаться и я пишу всё больше и больше а он пишет картины и моя первая книга и его первая работа в галерее «Сохо» но ничто не останавливает скандалов которые заполняют собой дом и алкоголь и поцелуи которые становятся животными и отчаянными и никаких путешествий и слишком много чтения аспирантура слишком много пишу я читаю и пишу и язык и алкоголь интеллектуальных споров и алкоголь любви никаких путешествий еще больше пишу просто дистанция между двумя телами прорывающимися сквозь страсть но прорывающимися по-разному распадаясь на части в пожарах один разум одно тело распадается. Седьмой год я начинаю диссертацию он бросает аспирантуру пьет и скандалит: всё разбито. Восьмой год мне дают докторскую степень. Я получаю настоящую работу которая кому-то тут точно нужна чтобы обеспечивать чьи-то нужды позаботиться об этой расшатанной паре прекрасных облажавшихся детей подающих надежды наполненных ненавистью к себе наполненных алкоголем мы продолжаем быть женатыми и женатыми и женатыми и продолжаем орать и пить и он пьяный ссыт в угол и падает с лестницы и отключается на лужайке и отключается за рулем и как вы это делаете как куда катится моя любовь? Девятый год вот работа на моей работе ассистентом притворись взрослым вот мой трип с моей коллегой по драме я дарю тебе свою любовь на вынос поезжай во Вьетнам вот жизнь я покупаю ему лофт на набережной в Портленде я покупаю ему алкоголь я стараюсь и стараюсь выкупить нашу любовь обратно я стараюсь и стараюсь но никакие деньги не останавливают его во Вьетнаме он влюбляется Тху-Ха он врет и врет он приезжает домой Тху-Ха и едет назад и я жду его в постели ночь за ночью он остается во Вьетнаме Тху-Ха я остаюсь в кровати дни напролет я не ем я пью пью в одиночку я мочусь в кровать я не двигаюсь я моча и водка и грустная грустная мертвая бездетная женщина со своей работой и со своим домом и своей первой книгой с котом и собакой и деньгами и без мужа Тху-Ха. Десятый год мы притворяемся. В десятый год мы возвращается в Тахо чтобы попробовать вспомнить как притворяться. В десятый год мы пьем на крыше казино «Харви’c» мы пьем в лифте мы пьем вместо того чтобы трахаться пока не слепнем не глохнем и не перестаем хоть что-то чувствовать мы пьем даже по дороге в аэропорт на такси мы доезжаем до аэропорта я иду к кассам чтобы вернуться в Орегон но я знаю что не вернусь ни к чему кроме Орегона я возвращаюсь с билетами он спит прислонившись к стене храпя как все алкоголики все наши чемоданы вокруг него как дети которых у нас никогда не было я оставляю билет в его пьяной сонной руке он обмочился я не могу заботиться об этом человеке. На десятый год он спит с одной из наших общих студенток она пишет мне электронное письмо и говорит что она хороший человек она пишет мне электронное письмо и говорит что он хороший человек она пишет мне электронное письмо и говорит что я хороший человек они трахаются и трахаются я прихожу домой с работы она в отключке на черном кожаном диване он в отключке на полу. На десятый год ты сказал мне что будешь любить меня до смерти ты сказал мы умрем вместе в любви ты сказал что когда мне будет семьдесят пять мы будем смеяться своими ртами с обвисшей кожей и пить за нашу чертовски древнюю любовь ты мне это сказал ты это говорил каждый год до тех пор пока не перестал где ты где мужчина который будет любить такую как я женщину никто кроме тебя не станет никогда никакого мужчины не было для меня даже отца я перестаю есть я теряю одиннадцать килограммов все говорят все говорят ты такая красавица. Как актриса кино. Она красивая, правда?