Хронология воды

Я долго на него смотрю. Он не сдается.

— Понятно, — я киваю. — А откуда ты это взял?

Он довольно уверенно говорит:

— Из «Гарри Поттера».

Будь ты проклят, очкастый болван.

Я мгновенно понимаю, о какой сцене из «Гарри Поттера» идет речь. Это из фильма «Гарри Поттер и Кубок огня», где пятеро студентов соревнуются за Кубок Трех Волшебников. В одном из испытаний нужно нырнуть в озеро и спасти плененных друзей и любимых, которых под водой удерживают страшненькие маленькие русалки с трезубцами. Каждый участник должен придумать волшебный способ дышать под водой, иначе придется умереть вместе с захваченными в плен близкими: вода заберется в нос и уши и погубит мозг, если не изобрести какое-нибудь подводное приспособление. Фестиваль тотальной детской смерти, если не выдумать, как дышать под водой. Невилл Долгопупс, увлеченный растениями и зверями ботан с зубами-лопатами, дает Гарри волшебные «жабросли». И у парня отрастают временные жабры и перепонки на руках и ногах.

Господи. Кто вообще придумал это материнство?

Я смотрю на Майлза. И говорю:

— Майлз, ты же видел, как мама плавает и плавает в бассейне по дорожкам…

— Да, — он церемонно смотрит в пол.

— Ну вот, вода никогда не попадала мне в мозг. Ни разу.

Он поднимает на меня взгляд. Вполне серьезный. По глазам видно, что сочиняет ответ. Он философ, этот парень, так что я уже знаю, что ответит он достойно. Он превзошел бы весь Хогвартс.

— Ну, давай послушаем, — говорю я.

— Тогда, наверное, у тебя был водяной динозавр. Динозавр, который сажал тебя на спину, когда ты была маленькая и боялась воды, и потом динозавр нырял под воду и учил тебя, как плавать, потому что динозавр любил тебя, а ты любила динозавра, и случилось волшебство.

Конечно, волшебство. Как в «Моем домашнем динозавре».

Проклятое американское детское кино.

В тот год, когда мне было семь, в прокат вышли «Коты-аристократы», «Пеппи в стране Така-Тука» и «Король гризли». И никто не умирал от воды, попавшей в мозг. Хотя погодите. «Приключение „Посейдона“» 1972 года. Фильм, который держится на роли Шелли Уинтерс. Меня до сих пор пробирает до мурашек. И это печальная история. Кажется, после сеанса я рыдала около часа. По-моему, нам даже пришлось уйти из кинотеатра. И отец вроде бы сказал: «Если ты хочешь плакать как маленькая, кино не для тебя. Ревы сидят дома. Ради всего святого». Стуча рукой по рулю. Мама смотрела в окно в своем бесконечном безразличии. Сестра отчасти жалела меня, а отчасти радовалась, что на этот раз семейный гнев обрушился не на нее.

Вспоминая об этом, я думаю, что, за исключением плавания, во многом, многом в своей жизни оказалась слабачкой. В том, как вела себя на публике, например — то есть совсем ужасно. И во многом другом тоже. В езде на велике, допустим. Абсолютный провал. До сих пор слышу: «Проклятье! Каждый ребенок в нашем квартале умеет кататься на велосипеде, кроме тебя. Может, ты умственно отсталая, или что?» А я кручу и кручу педали, невесомая и бестолковая, как ветер, девочка-ничто.

Мы с Майлзом провели в бассейне кучу времени.

Он не опускал голову под воду.

Я по-спортивному наматывала круг за кругом.

И всё же у нас есть первые успехи. Поскольку я теперь водяной динозавр, он охватывает мою шею руками — почти удушающий прием, — и, хватая ртом воздух, чтобы хоть как-то дышать и говорить, я плыву, а потом предупреждаю: «Окей, а теперь ныряем», — и мы опускаемся на опасные глубины городского бассейна. Он крепко зажимает нос — вот-вот оторвет.

А потом мы едим разноцветных жевательных червячков, вот так. Даже не думайте погружаться, если не запаслись червячками.

Мой отец так и не научился плавать.

ВОДА

На побережье Орегона есть местечко под названием Гленеден-Бич. Между Линкольн-Сити и Ньюпортом, двумя туристическими городами. Главная достопримечательность Гленеден-Бич — более или менее популярный курорт Салишен. Он расположен над небольшим заливом с соленой водой и эстуарием. За ними — океан. В Салишене находится знаменитое поле для гольфа, на котором я даже играла. В детстве. Нас вывозил туда отец. И эти поездки были единственным, что у нашей семьи получалось неплохо.

Не знаю точно, почему это срабатывало, но я видела, как отец сидел на балконе отельного люкса и смотрел на океан. На погнутые ветром деревья. На птиц. На меняющийся над водой свет. Отец выглядел умиротворенным.

На территории курорта был отличный бассейн и джакузи. Мама, папа, сестра и я — прямо как семья — плескались там часами. Мама, чье лебединое тело вдруг становилось невесомым, плавала по всему бассейну боком и смеялась как девочка. Мы с сестрой бесились, как все дети: прыгали в воду и выныривали, брызгались, плавали наперегонки, топтались на месте и ныряли за монетками. Несмотря на разницу в возрасте. Отец заходил в воду по бедра, по грудь, а то и по шею. Чувствовал себя в безопасности, только когда ноги касались дна. И хотя он добирался только до середины бассейна, избегая глубины на противоположной стороне, выглядел счастливым. Пять лет подряд мы наезжали в Салишен, пока сестра не покинула дом.