Хрупкая прочная связь

— Все, с кем я беседовал, включая твоего начальника и напарника, заявляют, что ты сам не свой. Ты приходишь на работу, сразу идешь к компьютеру, целый день отвечаешь на телефонные звонки, разбираешь дела и проверяешь информацию по базе, не сходя с рабочего места.

— Это все, что я могу сейчас делать.

— Да, но ты каждый день ходишь в одной и той же бейсболке «Уайт Сокс», джинсах или чиносах, толстовке и в одном ботинке.

Я развел руками.

— Не могу понять, к чему все это?

— Разве?

— Я выполняю свою работу!

— Крейг Хартли все еще на свободе.

— Да, я знаю.

— Его сестра проходит по программе WITSEC.

— И это тоже знаю.

— Твоего предыдущего напарника, детектива Норриса Кокрана, отправили в оплачиваемый отпуск. Его вместе с семьей на ближайшее время перевели в другое место.

— Я все жду, когда Вы скажете то, чего я не знаю.

— Может, ты тоже попробуешь?

Я фыркнул.

— Мы уже пытались. Хартли нашел меня.

— Из-за агента Войно.

— Ага.

— Но утечка информации теперь ликвидирована. Этого больше не повторится. Ты мог бы перевестись работать в другой город, и проблема бы исчезла.

— Возможно.

— Возможно?

— Да, кто знает? Я бы предпочел остаться здесь, где всех знаю, чем начинать новую жизнь в чужом городе.

— Но здесь близкие тебе люди, которым Хартли может навредить, чтобы до тебя добраться.

Я нахмурился.

— Маршал?

— Вы когда-нибудь встречались с Крейгом Хартли?

— Да. Мы были коллегами.

— Тогда Вы в курсе, что он не стал бы причинять боль моим близким. Это не в его стиле.

— Но ты все же предупредил свою подругу Аруну, чтобы она не посещала твой дом, пока ты будешь в Финиксе.

— Потому что если бы она наткнулась на Хартли у меня дома, то ему бы пришлось что-то с ней сделать. Но только из идейных соображений, потому что она свидетель. Он бы не стал специально заявляться к ней домой и вредить, чтобы до меня добраться. У Хартли нет на это причин. Зачем, если можно навредить мне напрямую?

— А твой напарник… маршал Дойл? За него ты не волнуешься?

— Здесь тот же принцип. Если бы Хартли напал на меня, а маршал Дойл попытался защитить, то он мог бы пострадать, но вредить маршалу Дойлу, чтобы наказать меня или заставить страдать, не в стиле Хартли.

— Нет?

— Нет. У него ведь завышенное самомнение? Он пытается причинить боль мне, значит только я ему нужен.

— Значит, тебя беспокоит лишь то, что другие случайно могут попасть под раздачу?

— Да.

Доктор какое-то время изучающе смотрел на меня, словно оценивал своими маленькими темно-карими глазками.

— Почему ты чувствуешь вину перед Войно?

— Это не так.

— Он тебя предал.

— Да, предал.

— Войно позволил бы тебе умереть, чтобы спасти собственную жизнь.

— Да.

— Когда совместная оперативная группа ФБР и службы маршалов проверила его электронную почту, список звонков и прочую корреспонденцию, то обнаружила, что Хартли лично завербовал Войно. Он должен был сблизиться и переспать с тобой. Потому что Хартли хотел знать о тебе все, вплоть до того, какой ты в постели.

— Меня проинформировали, — резко оборвал его я. Достало постоянно об этом думать. Готов об стену биться, лишь бы выбросить это из головы.

— Да, Хартли шантажировал Войно. Но план бы не сработал, если бы ты не переспал с ним.

— К чему Вы клоните? — раздраженно спросил я, чувствуя, как во мне закипает гнев. Ненавижу, что Хартли даже на расстоянии так или иначе контролирует ситуацию. Именно из-за него я чувствую себя так дерьмово и вдобавок вынужден общаться с мозгоправом.

— Я хочу сказать, что твое чувство вины, возможно, возникло не из-за того, как умер Войно, а потому, что у него появилась возможность передавать информацию Хартли, поскольку ты заинтересовался им.

Я молчал, так как не мог этого отрицать. Правда заключалась в том, что если бы я не трахнул Войно в первый раз, возможно, он был бы еще жив.

— Возможно.

Я не мог сказать наверняка, что случилось бы с Войно. Он совершил ошибку и Хартли знал об этом. Именно с того самого момента и до тех пор, пока Войно не передал ему меня, он успел стать агентом ФБР. Наивно полагать, что Хартли не затребовал бы то, что якобы ему принадлежит.

Снова и снова прокручивая в мыслях последний с ним разговор, я никак не мог понять, что можно было сделать иначе.

— Маршал?

— Ваша взяла, — уступил я, неимоверно устав от всех сомнений и мысленных терзаний о том, что если бы мог сблизиться с Войно не только физически, но и в эмоциональном плане, то все бы сложилось иначе.

— Что именно?

— Да, я чувствую себя виноватым, можете объявить во всеуслышание. А как еще я должен себя чувствовать?

Доктор, казалось, был в полном замешательстве.

— А ты прекрати.

— Просто прекратить? — скептически спросил я. — Это и есть Ваш мудрый совет?

Доктор тихонько засмеялся.

— Ты совершенно ничего не мог сделать, чтобы спасти агента Войно. Он должен был сам позаботиться о своем спасении. Это тебя били, резали, вскрывали, и подвешивали, словно тушу на бойне. С тобой жестоко обошлись, маршал, и удивительно, что ты остался жив. Ты ни за кого не несешь ответственности, кроме себя.

Меня потряхивало, и я скрестил руки на груди — не хотел, чтобы Джохар заметил.

— Да, но что, если?

— Что ты имеешь в виду?