Хрупкая прочная связь

— Хорошо, — прошептала Эмерсон. — Мы сделаем все, как он сказал.

Саксон снова прислушалась.

— Он хочет, чтобы ты положила пистолет в почтовый ящик перед домом.

— Конечно, — в отчаянии согласилась Эмерсон.

Саксон передала психопату слова своей матери, повторив их, хотя он прекрасно слышал обеих. Так он все контролировал, и, наверное, в сотый раз в своей жизни я подумал о том, насколько же он умен. Этот человек был мастером манипуляций, обладал исключительной сосредоточенностью, и никто не мог усомниться в том, что он доведет дело до конца. Как жаль, что его рассудок поврежден.

— Он говорит, все в порядке, — сказала мне Саксон. — Теперь ты можешь войти.

Я двинулся вперед, а она в это время вышла, легко проскользнув мимо меня, и дверь за ней закрылась. Я слышал, как мать и дочь торопливо спускаются по ступенькам крыльца, а затем все остальное исчезло, когда Крейг Хартли вышел из тени и повернулся ко мне лицом.

Я был уверен, что мое сердце остановилось. Как вообще такое могло случиться, что я снова оказался рядом с ним? Все во мне — и разум, и тело — кричали о бегстве. Но единственное, на что я был способен — стоять и смотреть. Он убьет меня, если пошевелюсь, а в гипсе я далеко не уйду, если ударю его и попытаюсь убежать.

— Миро, — прошептал он.

Я должен продолжать дышать как можно дольше и постараться не дрожать, даже несмотря на то, что внезапно внутри все похолодело.

— Боже мой, сколько же у тебя жизней?

— Надеюсь, что достаточно, — бойко ответил я.

Он приблизился, пока я не почувствовал дуло пистолета у живота.

— Как же ты умудрился сломать лодыжку? Ужасно неуклюже, ты так не думаешь?

— Неудачно приземлился, — ответил я, когда Хартли просунул руку между открытыми лацканами моего оливково-зеленого шерстяного пальто и прижал ее к моему сердцу.

— Ты боишься.

Я пожал плечами, но это потребовало от меня больших усилий. Вся моя концентрация уходила на то, чтобы менять тон голоса, подавлять инстинкт «дерись или убегай» и сохранять видимость спокойствия.

— Конечно. В последний раз, когда мы виделись, ты вырвал у меня одно из ребер.

— Именно так, — ответил Хартли, скользя рукой вниз по моему животу к поясу, зарываясь под «хенли» и футболку, пробираясь к коже. — Но шрам почти не виден. Я неплохо потрудился с хирургическим клеем.

Я не собирался объяснять, что моя лучшая подруга проделала с этим разрезом то же самое, что и он, просто чтобы убедиться, что внутри у меня все в порядке.

— Вот что я тебе скажу, — тепло проговорил Хартли, проводя пальцами по мышцам моего живота. — Твое тело — это действительно нечто. Держу пари, все парни хотят тебя трахнуть.

Меня интересовал только один парень, и я надеялся, что, когда Хартли закончит со мной, я все еще буду достаточно хорош для Яна Дойла. Боже, не то чтобы я сказал ему об этом. Я мог только вообразить, какой затяжной и изматывающей у нас будет ссора о том, что мои слова создают впечатление, будто он поверхностный и несерьезный.

— Мне кажется, ты не беспокоишься о неминуемой опасности, которая тебе грозит.

Я так устал бояться, шарахаться от собственной тени, думать, что монстр скрывается за каждой дверью, даже за холодильником, в каждой комнате, прежде чем включу свет или выйду на крыльцо дома. Мне снился один и тот же кошмар — я открываю утром глаза и обнаруживаю, как надо мной нависает Хартли.

— Миро, — сказал он, жестко прижимая пистолет к моему подбородку. — Что же я должен сделать, чтобы заставить тебя дрожать в моем присутствии?

Все это с самого начала — еще когда я был детективом — было манипуляцией. Он всегда говорил, что однажды поймает меня, будет рядом, когда я проснусь утром, и в какой-то момент я зациклился на этой угрозе, вдохнул в нее жизнь. Я воспринимал его как что-то сверхъестественное, а не логическое, и это осознание, как взрывная волна, отбросило страх, а на смену ему пришел гнев.

— Мы с тобой прокатимся, и когда останемся совсем одни, я смогу научить тебя хоть немного уважению. Подозреваю, что необходимы дальнейшие указания.

Нет.

Никогда больше.

— Ты ублюдок, — прорычал я и, забыв об осторожности, что есть сил оттолкнул его, развернулся и захромал прочь так быстро, как только мог.

— Миро! — взревел он, я услышал выстрелы за секунду до того, как почувствовал, будто мое правое плечо оторвало.

Хартли бежал за мной по коридору и стрелял как безумный. Я поскользнулся на сильно натертом воском полу. Пули отскакивали от шпилек²² внутри оштукатуренных стен, в рамах картин треснули стекла, рядом с перилами разбилась ваза, мимо которой я пробежал по пути в столовую.

В буфете взрывались тарелки, затем еще одна ваза, и вода забрызгала все вокруг, когда я влетел на кухню. Я затаился за дверью, слыша, как громко стучит мое сердце и тяжело дыша, но не от напряжения, а от страха, и когда Хартли пробежал мимо меня, я выскочил из своего укрытия через ту же дверь, в которую вошел он.

Пуля попала в стену рядом с моей головой, и в сознании мелькнула мысль, что, возможно, Хартли, устав от нашей игры, готов теперь просто меня застрелить.