Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

В России в начале XX века предпринимались попытки изменить пространственную среду обитания неимущего населения, прежде всего промышленных рабочих. В 1904–1906 годах в Петербурге возникло Товарищество устройства и улучшения жилищ для трудящегося нуждающегося населения. Его организаторы – юрист Дмитрий Дриль и психиатр Михаил Нижегородцев – поставили целью создать рационально обустроенное жилье «для бедного населения». Так появился Гаванский рабочий городок – пятиэтажный архитектурный ансамбль на окраине столицы. В нескольких флигелях располагалось двести семейных двух-трехкомнатных квартир с отдельной передней, кухней, кладовой для продуктов, туалетом и отдельным ходом с общей лестницы. Были в домах Дриля и комнаты для одиноких и бездетных пар. Во всех зданиях рабочего городка действовали водопровод и водяное отопление. Но главное – это явное наличие индивидуального пространства, где идея «интимизации сна» вполне могла быть реализованной. Почти одновременно с Гаванским рабочим городком крупный заводчик Франц Сан-Галли построил в районе знаменитой петербургской Лиговки целый квартал домов-коттеджей на три-четыре рабочих семьи каждый. Рядом располагались трактир, общая прачечная, клуб, библиотека, парк с детской площадкой. Городок, судя по описаниям, выглядел вполне благопристойно, в отличие от английских жилищ для шахтеров. И все же и российский, и европейский опыт модернизации условий жизни малоимущих слоев населений явно демонстрировал необходимость серьезных социально-политических перемен для изменения канонов повседневности.

После Первой мировой войны – эпохального события, прежде всего для жителей Европы – активно развернулся процесс формирования «человека индустриального». Стилистика его быта предусматривала индивидуализацию жилого пространства не только для высших слоев общества, но и для рядового человека. Так в мире появился феномен массового жилищного строительства. Пионером архитектуры такого рода начинаний стала Германия. Основной своей задачей немецкие зодчие считали «формирование самой жизни» с помощью жилого пространства. Уже в 1923 году в Веймаре на выставке работ знаменитого Баухауса – Государственной высшей школы строительства и формообразования – архитекторы-новаторы представили стандартный дом с плоской крышей и стенами без декора. Внутренняя организация впечатляла рациональностью и функциональностью. Скромными выглядели коридоры, иногда их ширина не превышала 60 сантиметров. В некоторых местах, в помещении для прислуги например, архитекторы спланировали низкий потолок. Но одновременно в первых вариантах массового жилья всегда отводились особые места для сна. Более того, директор школы Баухаус в 1919–1925 годах, а позднее руководитель творческих мастерских Государственной высшей школы строительства и формообразования Вальтер Гропиус считал, что «каждый взрослый человек должен иметь отдельную комнату, какой бы маленькой она ни была». И не без основания можно предположить, что речь шла именно о спальне. Одновременно немецкие архитекторы, так же как и голландские, и французские сторонники рационализма в жилищном строительстве, стремились найти способ выделить индивидуальное место для сна с помощью перегородок, раздвижных стен и особой мебели. Зонирование проводилось в рамках бытового пространства для одной семьи, что, конечно, способствовало ее укреплению.

В России в 1920-х годах тоже шли поиски особого типа жилья для преобразования патриархально-крестьянской стилистики повседневности в индустриально-урбанистическую. Но в представлении пришедших в 1917 году к власти большевиков параллельно должен был появиться и «массовый человек» – опора советского режима. Самым подходящим «материалом» для воспитания личности принципиально нового типа лидеры большевизма считали пролетариат. Ему приписывались особый классовый инстинкт и социальное чутье – специфические качества бессознательного, которое лишь нужно пробудить и направить в должное русло. Большевики намеренно раздували чувство рабочей гордости, некое «классово-нарциссическое самоутверждение». Не последняя роль отводилась и коллективизации быта, важной для преодоления инстинкта индивидуализма. Уже французские социалисты-утописты, высокочтимые большевиками, считали необходимым создание фаланстеров – зданий нового вида. В них люди могли приучаться к коллективизму. Фаланстеры задумывались как дома в три-пять этажей, с общими помещениями для отдыха, образования, детских игр, питания, но с частными апартаментами для каждого члена фаланги. То есть утопический социализм отнюдь не отрицал важности индивидуального места для сна и интимно-прокреационных практик. Однако как должным образом организовать такие локусы, было не совсем ясно.