Хрустальные осколки

Пальцы бережно перебирали пряди. Эни касался их гребнем с особой осторожностью, словно то были тончайшие золотые нити, а не волосы. Он боялся нечаянно вырвать даже одну волосинку, повредить шелковое богатство Маттиаса.

– Они уже у врат, – сухо прошипел король.

Эни собрал пряди у его лица и закрепил их на затылке ювелирной заколкой. Лу закончил красить дядю и окликнул друга:

– Переодеваться будешь?

– Во что? – удивился Эни. На ум пришли богато расшитые одежды, соответствующие статусу принца.

– По-твоему, я один буду сегодня слугой? – подколол Лу.

– Ладно, я переоденусь, – согласился Эни. – Только где?

– В соседней комнате. А я пока одену его.

Эни бросился в уже пыльную комнату Хьюго и нашел свою помятую форму. Карманы заполнились лепестками и золотой находкой. Эни пригладил волосы и вернулся в покои Маттиаса. Лу успел спрятать изможденное лицо дяди под маской и накинуть сверкающий наряд. Эни помог застегнуть пуговицы и обуть Маттиаса. И троица покинула опочивальню.

Юноши сопровождали Его Темнейшество под руку до тронного зала. Эни гордо вел ослабленного Маттиаса, рассматривая висевшие в коридоре картины, написанные в теплых тонах. Взгляд скользил по крупным мазкам, соединяющимся в очертания королевских атрибутов: короны и ожерелья. Падшие боги настолько дорожили собственными украшениями, что увековечили их даже в позолоченных рамах.

Сердце дрогнуло, стоило дойти до трона. Эни невольно вспомнил первую официальную встречу с Маттиасом. Мурашки пробежались тогда по телу от величия короля, и как горели алым пламенем его глаза сквозь прорези маски, а теперь… Теперь Эни помогал Лу усадить исхудалого господина в царское кресло. Маттиас был подобен солнцу, чей светящийся диск проглотила Тьма. Сияние померкло.

Чиновники – низкорослые огненосцы в одеяниях чуть пышнее, чем у королевского слуги, не заставили себя ждать. Они низко кланялись и рассыпались в похвалах Его Темнейшеству. Маттиас сидел неподвижно, как кукла. Молчаливо приняв поток приторно-сладкой лести, он грациозно взмахнул рукой и приказал племяннику забрать стопки бумаг высотой в половину его роста. Эни же не отходил от Маттиаса ни на шаг. Пальцы скользили по глянцевому подлокотнику. Как же хотелось, чтоб служащие скорее отвесили прощальные поклоны и покинули замок. И Эни не пришлось долго ждать. Чиновники поспешили к выходу после передачи отчетов королевскому слуге. Стоило подчиненным испариться из тронного зала, как Маттиас отдал очередной приказ племяннику:

– Поднимись и разбери их.

Лу не сильно обрадовался навалившимся обязанностям и возмутился:

– Почему я? Я же не твой слуга!

– Поднимись и разбери отчеты, – повторил Маттиас. Голос скрипел от строгости.

– Но, Ти, мы же договаривались… – упрямился Лу, как дядя перебил его:

– Я сказал, сделай! Хватит уже убегать от долга! Займись делом!

Лу разочарованно закатил глаза:

– Да понял я, ладно!

Маттиас покачал головой и снял маску. Та выскользнула из ладони и со звоном упала на пол. Эни наклонился поднять маску, но Маттиас одернул его, тяжело дыша:

– Не нужна она мне.

Пухлые губы пугали бледностью, а глаза напоминали два сверкающих обсидиана. Тревога ускоряла биение сердца и принятие решения.

– Нам надо поговорить! – вырвалось одновременно у обоих. Эни не стал терять ни минуты и вывел под руку Маттиаса из тронного зала.

«Я должен рассказать ему, я должен показать ему…»

Отходить далеко от замка было рискованно, но ноги сами вели к цветущему терновнику. Белоснежные лепестки манили красотой других миров, полных жизни. Маттиас завороженно остановился у сияющего кустарника, и темные глаза расширились от детского восторга. Он пытался коснуться хрупких бутонов, но слабость не позволяла. Эни потянулся к ним, чтобы сорвать для него.

– Не надо, – остановил его Маттиас, – не рви терновник. Пусть цветет.

Эни послушался. Цветущий куст служил памятью о предках Малиях, и Маттиас намеревался сохранить его.

Блеск в темных глазах исчез, уступая глубокой грусти. Маттиас вздохнул и обратился к Эни:

– Я признателен тебе. Теперь можешь возвращаться к матери, она ждет тебя под Мостом судеб в Мире заблудших душ.

«Мама», – от одной мысли кольнуло в груди. Но Эни знал, что не оставит Маттиаса, пока тот не поправится. Сам же Его Темнейшество покачивался, как ветка на ветру. Эни повел его к ближайшей лавочке. Усадив Маттиаса на кованую скамью, слуга наклонился к золотым туфлям-копытам.

– Прекрати мне прислуживать, ты мне больше не раб! – возмутился Маттиас. Пальцы тянулись к металлической застежке. Эни поймал его на слове:

– А кто я для вас, господин?

– Об этом я и хотел поговорить! – прорычал Маттиас.

– Вашим ногам сейчас нужен отдых, – улыбнулся Эни, освободив королевские стопы от обуви.

Маттиас напрягся, опустив пятки на пушистый блеклый газон, и продолжил: