Хрустальные осколки

Дэвиан купил его два года назад, и они жили в этих стенах каждый раз, когда огненосцы могли раскрыть их местонахождение. Ниро ставил у ворот барьер-иллюзию, скрывающую небесную обитель. Полубог имел наглость заявиться среди ночи, когда Дэвиан и Лиз уходили на службу. Эни старался сопроводить его как можно скорее и лечь спать, но после смерти Ниро барьер пропал, а все созданные иллюзии развеялись.

Первым делом Эни кинулся в ванную. Он с облегчением сбросил форму и спрятался в душевой кабинке. Человеческие технологии весомо облегчали жизнь. Почему Маттиас не организовал похожую систему водоснабжения в своем мире? Эни включил холодную воду и прикрыл глаза.

«Свежесть и чистота! Наконец-то, как же ее не хватало!» – ликовал он.

Он смыл с себя пыль и боль, накопившуюся за неделю пребывания в Аду. Бодрящий душ привел в чувства и придал сил. Накинув халат, Эни по привычке потянулся к полке у зеркала за маслами, но нашел лишь бальзам для тела. Когда укороченным волосам не удалось вернуть былой здоровый вид, Эни попытался аккуратно распутать колтуны расческой. Той самой, которую держали заботливые руки близкого друга. И нахлынули воспоминания…

В тот вечер безостановочно лил дождь. Эни не любил сырость, ведь в ненастье мокли невидимые людям крылья. Капли воды разбивались об асфальт несбывшимися надеждами. Уныние пожирало людские сердца, возвращая обглоданную пустоту. Так Эни и почувствовал нарастающую безысходность в девичьей груди. Потерявшая страсть к жизни незнакомка стояла на крыше офисного центра. Тьма отчаяния сгущалась над ней, предательски подталкивая вниз.

Толпа зевак столпилась поглядеть, как заканчивается чужая жизнь. Загудели полицейские сирены. И тогда хрупкое тельце пошатнулось и упало в беспросветную серость.

Эни бросился к несчастной босиком. Стражи, приставленные Като, последовали за ним, скрываясь среди прохожих. Она рухнула в его объятия, повалив спасителя на мокрый асфальт. Эни закрыл глаза, ощущая присутствие еще одной крошечной души. Девушка носила под сердцем дитя. И кто мог подумать, что в дождливый вечер он сохранит целых две жизни?

От шока спасенная не произнесла ни слова, только слезы тихо скатывались с каплями дождя по щекам. Эни поднялся с ней и укрыл намокшей мантией.

– С ней все в порядке! Уходите. Оставьте ее, – отгонял он от себя зевак.

– Вы кто? Вы ее молодой человек? – расспрашивали невольные свидетели.

– Я просто друг, – бросил Эни, ведя напуганную незнакомку за руку в безопасное место.

Свернув на менее оживленную улицу, он попытался мягко расспросить человека снова, куда вести. На что девушка созналась: из дома ее выгнали, узнав о случайной беременности, а начальство сократило на работе. Идти одной с еще не родившимся ребенком некуда. И не хотелось жить.

Эни вопреки опасениям девушки довел ее до отчего дома, постучал. И когда открылась дверь, сердито сложил руки на груди:

– Вы обязаны принять свою дочь, с ребенком или без. Без нее у вашего рода не будет будущего. А ты, – обратился он к дрожащей спасенной, – просто живи и люби. Тебе есть о ком заботиться.

И от его ясных слов в карих глазах засияла благодарность.

Однако другому юноше повезло меньше: несчастный вскрыл себе вены в ванне, оставив на кафеле душераздирающую прощальную записку. Неразделенная любовь обрезала тонкую ниточку жизни заржавевшими ножницами. Эни оставалось лишь рыдать над пустым сосудом, лишенным внутреннего света. Самоубийцам не разрешали даровать покой небесной песней. И если человек обрывал свою жизнь в пятнадцать, при дарованных семидесяти, то оставшиеся пятьдесят пять лет он мучился призраком, блуждая по родным улочкам, следуя за поседевшими от горя родителями, и только с истечением срока имел право на перерождение. Но успей Эни вовремя заметить черноту, кружащую вокруг общежития, сохранилась бы еще одна жизнь? Возможно ли вообще всех спасти?

Эни вышел из ванной комнаты и зашагал по коридору. Стражи терпеливо ждали небожителя у выхода из злополучного здания. Эни желал провалиться под землю из-за своей беспомощности. Он хотел защитить всех, но, увы, не мог этого сделать. Небесные хранители не справлялись со службой ночью, а Дэвиан обеспечивал порядок в Мире людей только клинком.

Дождь продолжал лить не переставая, будто сами Небеса оплакивали несчастную душу. Или души. Эни не знал, возможно, этой ночью оборвались и другие жизни. Люди смертны и хрупки. Это небожитель мог отпраздновать четвертое тысячелетие, но не придавал значения утекающим как вода годам. Эпохи безвозвратно меняли друг друга, пока крылатые существа несли свою службу.

Эни монотонно шлепал по лужам, погруженный в безрадостные мысли, и не заметил, как прошел сквозь фиолетовую стену, старательно возведенную Ниро. Магический барьер друга создавал иллюзию пустоты, надежно скрывая обитель близнецов от тварей из Ада. Лиз же, наоборот, не могла покинуть пределы дома небожителей. Дэвиан постоянно водил ее за руку, возвращаясь с ночного дежурства. И сейчас оба должны были присутствовать на задании Департамента.