Хрустальный мальчик

Ирина была маленькая – на двенадцать лет она совсем не выглядела. Видимо, как Анне подумалось, она нарочно осталась такой крошкой и упрямо отказывалась расти, чтобы пролезать в бесформенное одеяние и без устали радовать свою мать, которой очень хотелось бы хвастаться перед всеми идеальной дочерью. У Ирины были круглые водянистые глаза и чуть припухлые щёки, и она вовсе не была белокурой, а потому, как Анна упрямо считала, на роль ангела отнюдь не подходила. У Ирины были светло-каштановые волосы, они были короткими и совсем не вились, но стояли кругом головы, обрамляя её, точно пух – головку одуванчика. У Ирины были слишком короткие пальцы с нестерпимо розовыми ногтями, и она, когда улыбалась, показывала длинный ряд мелких и чуть заострённых зубов. У них в роду у всех были такие зубы: и у самой Анны, и у её матери, и у тётки, – только у Ирины зубы не казались такими хищными. Она разговаривала тихим голосом, чуть ли не пришёптывая, и Анна не помнила, чтобы Ирина когда-то впадала в гнев. Когда её что-то не устраивало, она хмурилась, краснела, что-то бормотала и упирала руки в бока, а потом, если на неё наседали упорно, уходила в молчаливую оборону, садилась где-нибудь в уголке и начинала выдёргивать по одному собственные волосы.

Ирина не любила кинотеатров, выставок и шумных площадей. Она любила библиотеки, тихие заурядные фонтанчики и нагретые солнцем опушки лесов. Именно поэтому в первую очередь Ирина попросилась с Анной в лес.

– Вот уж нет! – отрезала Анна и оттолкнула сестру от себя. – Сначала пойдёшь в кинотеатр и посмотришь там, что идёт, а я пока к другу сбегаю и вернусь.

– Но я тоже в лес хочу, – прошелестела Ирина, – очень хочу, и я знаю, что ты туда побежишь, пока я в кинотеатре буду.

– Да иди ты, много знающая выискалась! – сплюнула Анна и резво развернулась кругом своей оси, только чтобы сестры не видеть. – Я тебе говорю: посмотри пока фильм, у нас только что кинотеатр открылся, все хотят там побывать, а ты как дикая – леса ей подавай. В отшельницы собралась, что ли?

Ирина надулась и отвернулась. Она не умела спорить, в особенности с Анной, и в разлуке она этому, конечно, не могла научиться. И всё-таки Ирина, конечно, мирно добилась бы своего, ведь такой идеальной девочке невозможно было отказать, даже не любя её, если бы только неожиданно не вмешалась её мать.

– И вправду, – стальным голосом сказала она и свысока посмотрела на Анну, – мы сегодня только приехали. Можешь сходить в кинотеатр и поглядеть, что в этом городе показывают, – однако Иринина мать говорила так, словно бы считала просмотр фильмов на большом экране самой жуткой, самой страшной и самой гадкой грязью на свете, хуже даже предательства семьи, близких и родины.

Девочки повернулись друг к другу. Ирина с мольбой сложила руки и выставила вперёд нижнюю припухлую губу, но Анна осталась непреклонной.

– Пойдёшь в кинотеатр! – сказала она, и на том было решено.

Кинотеатр совсем недавно начал свою работу, но на входе было не так много людей, как Анна привыкла видеть в самые заурядные выходные в родном городе. На кассе, окружённой цветастыми буклетами, плакатами и всевозможными бросающимися в глаза безделушками, сидела молодая улыбчивая женщина в красном берете и продавала хрустящие белые карточки билетов. Над головой у неё горели красным буквы, складывающиеся в название фильма, который сейчас показывали в полутёмной широкой зале.

Анна уверенно подошла к кассе и подтянула следом Ирину. Та осматривалась широко распахнутыми глазами, будто бы никогда прежде ничего подобного не встречала, чуть слышно ахала и даже не шагала, а словно скользила по земле, едва не падая. Анна поморщилась и с неохотой приняла на себя большую часть веса сестры.

– Нам один билетик, пожалуйста, – с ангельской улыбкой, сладким ангельским голоском попросила Анна и подтолкнула к билетёрше мятую, влажную от пота купюру, которую так долго и упорно сжимала в руке. – Пожалуйста, как только начнётся новый фильм, что там у нас, кстати…

Билетёрша, улыбаясь, назвала мультфильм, который показывали совсем маленьким детям, даже не шестилеткам. Анна только шире заулыбалась.

– Отлично, нам подойдёт. Вот, это моя сестра, она только приехала, – Анна склонилась над столиком билетёрши и зловеще зашептала: – Она совсем тут ничего не знает, а мне надо кое-куда срочно сбегать, и я была бы очень рада, если бы вы проследили, что она верно села и никуда не потерялась.

Билетёрша лишь накрашенными глазами похлопала, а потом кивнула. Даже в таких маленьких и затерянных кинотеатрах, как этот, едва успевших открыться, женщины часто оставляли своих маленьких детей, а сами бежали в магазины или к подружкам; братья и сёстры – надоедливых младших, мужья и жёны – своих супругов; даже влюблённые парочки расставались на самом пороге полутёмного таинственного зала, а уж воссоединялись ли они потом, билетёрша не знала, да и знать ей не особенно хотелось: печальной новости старается бежать всякий.