Хрустальный мальчик

– Вот уж нет, в третий раз за сегодня я с этой штукой не свяжусь! Вы, вон, такие умные, сами с ней и болтайте по этой консервной банке, я, чур, пас!

А мать Анны металась внутри дома (Анна видела её беспокойный силуэт), заламывала руки и надрывно, с подвыванием, кричала:

– Ну неужели никто не может взять этот проклятый телефон? Я от его зудения скоро с ума сойду!

Отец Анны, зажав в зубах сигарету, сидел на первых ступенях крыльца и напряжённо курил. Его лицо было бледновато-жёлтого оттенка и всё в поту.

– Нет, – упрямо крикнул он через плечо, – сама бери телефон, чего ты перепугалась? Неужели Машки моей боишься?

– Сам ты её боишься! – незамедлительно откликнулась мать: визгливым голосом и со своей неповторимой логикой, – и запустила в отца из окна какой-то древней плюшевой игрушкой, у которой порвался бок и из дыры в нём полезла набивка. – А я своё слово сказала: с Машкой твоей общаться – не – буду!

Анна замерла на первой ступени крыльца. Мрачные взгляды отца и деда тотчас обратились к ней. Мать и телефон так бушевали в доме, что странно было видеть их на крыльце, а не надёжно забаррикадировавшимися в сарае за своими неотложно важными мужскими делами.

– Что… тут вообще происходит? – пробормотала Анна. Язык едва шевелился у неё во рту, потому что она и без объяснений старших всё понимала: не маленькая, не глупая уже, как говаривала она Землерою, если тот её от тайн и причуд леса отгораживал.

Дед махнул рукой и крякнул.

– Всё из-за этого телефона, – высказал он свою точку зрения. – Нет бы, письмо написать. – Он чуть пошевелил мощными бровями, раздумывая, и, смягчившись, добавил: – Ну, или хоть бы на почту позвонила, чем сюда. Теперь сиди, слушай. У нас бесплатный концерт.

Отец схватился за голову.

– Мария, ну совсем ума не набралась, – пробормотал он, – а вроде бы уже взрослая женщина…

Анна только рот раскрыла.

– Так вы… о нашей Маше, что ли? – ахнула она. – Которая… сестра… которая…

– А у тебя другие сёстры-Маши есть, что ли? – фыркнул дед. – Конечно, о нашей Машке, не о чужих, мы о чужих языки не чешем, не женщины.

– Мария, – отец вынул изо рта сигарету и задумчиво стал сбивать пепел с кончика, – от радости последние мозги отшибло.

– Да что она такого сделала-то?

Анна никогда не думала, что Мария отличается умом. Марию все считали глупой, от собственных родителей начиная и врагами оканчивая (хотя врагов, кроме мачехи, у неё, кажется, и не было вовсе: да разве и найдутся они у такой безобидной девицы?). Мария никогда не блистала ни находчивостью, ни остроумием, и соображала она так медленно, что скорее утка высидела бы яйцо, чем её ленивый мозг осенила бы какая-нибудь идея – вот так думала о сестре Анна и не стыдилась, потому что так думали все. Даже отец никогда Марию ни за что не хвалил – а если и хвалил, то давным-давно, пока Анна ещё не родилась или когда она была совсем маленькая и ничего не понимала (да и то – пока не видела жена). И вот тут Мария, давно уже сбежавшая, «комнатку» нашедшая, неожиданно связалась с семьёй. Вынырнула, как рыбка из мутного пруда.

Анну это нисколько не радовало.

– Мария, – отец поднял на неё засветившиеся глаза, – совсем по-взрослому в жизни устроилась. Она со мной-то и с дедом всегда связывалась, мы знали, что к этому всё и идёт…

– Да всё же такие вести получать всегда неожиданно, – поддержал его старик и зашёлся низким хриплым кашлем, похожим на смех.

Анна отчаянно крутила головой и отказывалась от очевидного.

– Так что она натворила-то?

– Не принижай сестру! – вдруг повысил голос отец, и Анна даже села на корточки там, где стояла, от изумления.

Дед ещё мог прикрикнуть, урезонить её, потому что он её никогда не баловал, а вот отец не смел. Всегда за ним следила вездесущая мать, она всё видела, всё слышала и никому не позволяла ни слова плохого Анне сказать – сама же не только говорила, да и кричала, и, бывало, шлёпала Анну и за уши её драла – тут в зависимости от настроения, а настроение у неё менялось часто, только успевай подстраиваться.

– Мария, – каким-то благоговейным тоном объявил отец, – замуж выходит. Последнюю неделю перед свадьбой она тут решила провести, и вот звонит теперь…

– Чтоб она сюда приехала?! – взревела за окном мать и, судя по треску и звону, что-то от души грохнула о пол. – Ни в жизнь не позволю!

Телефон на стене всё продолжал содрогаться от треска. Отец перевёл на Анну тусклый взгляд и вздохнул, пожимая плечами.

– Нет, ну видишь, что за женщина это такая – твоя мать? – полушёпотом спросил он. – Что раньше моей Машке житья не давала, так и сейчас не даёт. Ну что плохого, если она к нам в гости приедет? Ведь ты её сколько лет не видела, солнышко! – чуть обернувшись и вытянув шею, заголосил он в сторону окна.

Из-за подоконника послышалось глухое ворчание, низкое и злое, как у тигра, вцепившегося в лакомый кусок мяса.

– Ни – за – что!

И в подтверждение серьёзности своих слов мать Анны опять что-то разбила. Дед тяжело вздохнул и покачал головой.