Хуан Дьявол 3 часть (ЛП)

- Как тут можно верить, Янина? Я отчаялся. Это был крайний срок, и я надеялся до последнего. Больше нельзя ждать, чтобы люди на Мысе Дьявола дальше сопротивлялись. Они должны сдаться, покориться, и чтобы Моника не потонула с этими бандитами, нужно расторгнуть этот проклятый союз, иметь на руках свидетельство моих слов. Я прекрасно знаю, что значит поездка губернатора в Фор-де-Франс. Он не хотел выставить себя в дурном свете и открыто пойти против меня и законов. С этими бумагами я пойду к нему.

- Сейчас? Но сеньора…

- Правда. Мама, Кампо Реаль. Да, я забыл об этом.

Он сжал руками виски, где стучал глухой и настойчивый удар молота. Даже алкогольное похмелье не сломило его восторг. Ноги дрожали, взгляд не прояснился, но сердце билось победно, нетерпение сносило все препятствия, чтобы наконец добиться желаемого.

- Завтра я поеду в Кампо Реаль. Или послезавтра. Как только смогу. Я поговорю с губернатором о двух делах. Да. О двух. Передай матери, Янина, что я пошел к губернатору и решил уладить дело с Кампо Реаль. Успокой, постарайся ее успокоить. Скажи, что я… Не знаю, что сказать ей…

- В таком случае, сеньор прямо сейчас поедет в Фор-де-Франс? Но сначала вам нужно немного отдохнуть, сменить одежду, немного поесть.

- Это разумно, но время не терпит. Я приму ванную, сменю одежду. Приготовь мне крепкий кофе. Что у тебя в руке? Что за конверт?

- От принесенных бумаг, сеньор. Ждет вашу подпись. Посланник этого требует.

- О, да, конечно! И присоединю к этому слова благодарности. Я напишу письмо. Нет… Я должен прийти сам. Это меньшее, что я могу. Его Превосходительство исключительно помог мне. Самое лучшее лекарство. Я чуть повременю, а потом поеду в Фор-де-Франс. Задержи посланника. Пусть дадут ему чаевые. Нужно все приготовить. Потом поговори с матерью. Предупреди также Сирило.

- Вы поедете на коне, сеньор? Мне кажется… Простите, вы будто в нетерпении…

- Это правда, Янина. На коне быстрее, но я должен соизмерять силы. В экипаже я отдохну. Скажи Сирило приготовить маленькую повозку на два сиденья, пусть запряжет лучших коней.

- Для маленькой повозки?

- Разве ты не поняла, что мне нужно лететь, а не бежать? Иди… иди…

В печали своей рабской страсти, служанка послушалась. Ренато трясущимися руками сжимал на груди плотную бумагу с печатью, так много значившую для него, и воскликнул ликующе:

- Моя Моника, разорвана твоя последняя соединяющая нить!

- В таком случае, этой ночью, Хуан?

- Да, можно этой ночью, если выйдет луна и море будет спокойным.

- А не опасно, ведь нас могут заметить при свете луны?

- Да, конечно. Но лодка не отчалит отсюда при такой волне. Когда выходит луна, как правило, море стихает. А сейчас растущая луна. Не слишком светит, а в таком сложном деле нельзя избежать всего. Нужно выбирать наименьшее зло.

Хуан и Моника стояли на темной каменной смотровой площадке, где поднимались нараставшие волны. Неясные очертания двух стоявших рядом людей в темноте странной ночи время от времени освещались красноватым дымом, который вулкан выпускал в небо.

- Все уже готово, правда, Хуан?

- Почти. Нужно действовать осторожно, потому что эти люди не прекращают следить. После полученного удара они ждут, что мы от безнадежности сдадимся. Наше безмолвие заставит их заподозрить, что мы нашли выход и замышляем что-то, а в этом случае… Лучше не думать, Святая Моника. В фортах Сен-Пьер много пушек, выходящих прямо на море. Но не надо думать о худшем. Не хочу тебя беспокоить. Я назвал тебя Святой Моникой, чтобы рассердить и вернуть этим дух, а не обидеть. Ты уже поняла, что в тебе больше святости, чем в других женщинах?

Он ждал ответа, но его не последовало. Разве что в словах, сказанных с ложной насмешкой, подрагивала нежность. Не признаваясь друг другу, два страстно бьющихся сердца стучали так же размеренно, как разбивались бурные волны о скалы. Вскоре Моника испуганно заметила:

- Снова этот шум. Ты не слышал?

- Нужно оглохнуть, чтобы не слышать. И посмотри, как разгорелся вулкан. Разливается река лавы. Долины с той стороны наверняка разрушены, сожжены огнем, а если лава выльется в большую реку, то унесет мельницы и фабрики. Было бы забавно.

- Забавно? Как ты можешь такое говорить, Хуан?

- Я не имею в виду, что это великолепно, Моника. Если это случится, весь мир побежит на ту сторону. Может, наши охранники отвлекутся. Пока что на нас устремлено все внимание города; но если на другой стороне катастрофа…

- Не говори этого, Хуан.

- Это жизнь, Моника. Катастрофа для других может спасти нас; редкая минута счастья обходится без слез или крови.

- Не говори так. Настоящее счастье – когда никого не ранят и никого не убивают. Не стоит ничего счастье, которое мы достигнем мучениями остальных.

- Мы живем в мире мучений, Моника. От страданий нас никто не освободит.

- Почему ты всегда говоришь так горестно?