Художники Парижской школы из Беларуси. Эссе, биографии, путеводитель

До девяти лет Аполлинарий Костровицкий жил в Италии, а следующие десять лет – главным образом в Монако, а также в Ницце и Каннах. В Париже Костровицкие поселились только в 1899 г. Как иностранец, юноша должен был регистрироваться в полицейском участке, а это осложняло и без того нелегкую жизнь. Он соглашался на любую работу – от конторщика до «литературного негра», однако жил в постоянной бедности. Относительное благополучие ему обеспечило место домашнего учителя в семье де Мило, но все было омрачено неразделенной любовью к англичанке Анни Плейден, служившей в той же семье гувернанткой. К тому времени у поэта выработались достаточно радикальные жизненные принципы, поэтому стихи его были революционными, а значит, печатались с трудом. Некоторые из них были опубликованы лишь полвека спустя. Первые литературные произведения Вильгельма Костровицкого были опубликованы в периодике в 1901–1902 гг. В марте 1902 г. он впервые подписал одно из них именем Гийом Аполлинер, образованным из французской формы имен Вильгельм Аполлинарий: Guillaume Apollinaire. Использование псевдонимов было тогда распространенным явлением. Его придумал для себя и родственник Аполлинера белорусский писатель, художник и языковед Казимир Костровицкий, также родившийся вдали от родины предков, в Тобольске, в семье участника того же восстания 1863 г. Вернувшись в Беларусь и начав литературную деятельность, он стал известен как Карусь Каганец.

Поэтическо-каллиграфические эксперименты Аполлинера

Уже самые первые стихи мало кому известного поэта Аполлинера впоследствии повлияли на развитие французской поэзии. В них конкретная содержательность, которую к тому времени успели изгнать символисты, сочеталась с лиризмом и иронией. Одних творчество поэта привлекало, других отталкивало своей новизной. Искания новых форм в искусстве привели Аполлинера к знакомству с Пикассо. К тому времени они, оба чужеземцы, пока еще не получили признания. И хотя их творчество развивалось в противоположных направлениях, Аполлинера привлекало в работах Пикассо и других современных живописцев стремление отказаться от наскучившего голого академизма. Он даже пытался в поэзии произвести реформу, соответствующую ломке живописи, которую совершили кубисты, но потом все-таки вернулся к реализму. Тем не менее дружба с художниками-новаторами продолжалась. Аполлинер был частым гостем в «Улье». Нередко его можно было видеть и в монпарнасских кафе. С ними в компании часто бывал другой поэт-авангардист Блез Сандрар. Оба могли говорить по-русски, они же подбирали французские названия к картинам художника. Вскоре после переезда в «Улей» Шагал написал картину, а у Сандрара родилось стихотворение «Портрет», посвященные новому приятелю. Аполлинер же посвятил Шагалу стихотворение «Сквозь Европу».

Благодаря Аполлинеру, по мнению некоторых искусствоведов, Шагал и стал родоначальником сюрреализма. Когда поэт, зайдя впервые в мастерскую Шагала, начал рассматривать картины, то воскликнул: «Surnaturel!» Так была сформулирована концепция, которая позже начала называться «сюрреализмом». Самое интересное заключалось в том, что Шагал до конца жизни отрицал свою причастность к этому течению, как, впрочем, и к любому другому.

Постепенно к обитателям «Улья», прибившимся к нему из далеких «полей», приходило понимание реального Парижа. Известный литератор Илья Эренбург, много лет проживший в Париже, рассуждая по поводу русского мифа о французе, который «быстр, как взор, и пуст, как вздор», о его легкомыслии и опрометчивости, о его тщеславии и безнравственности, а также мифа о Париже, который называли «новым Вавилоном» и который слыл не только законодателем мод, но и питомником распутства, писал: «Как не походила на подобные описания страна, где я оказался, где семейные устои были куда сильнее, чем в России, где люди дорожили вековыми навыками, порой, и предрассудками, где в буржуазных квартирах были закрыты ставни, чтобы не выгорели обои, где боялись, как чумы, сквозняков, где ложились спать в десять и вставали с петухами, где в ночных кабаках редко можно было услышать французскую речь, где я мог сосчитать на пальцах знакомых, которые побывали за границей!»

Один из залов Осеннего салона. 1912 г.

Весьма консервативным был и рынок искусства. В начале века практически не существовало института, как тогда говорили, маршанов, или профессиональных торговцев произведениями искусства – дилеров, галерейщиков, как их называют сейчас. До 60-х гг. XIX в. единственным местом, где официально выставлялись на продажу произведения искусства, были салоны, которые проводились в зале Аполлона в Лувре Французской академией живописи и скульптуры. Как правило, это были картины и скульптуры, официально одобренные и принятые для экспозиции этими салонами. Поэтому и не воспринимались всерьез неизвестно откуда взявшиеся молодые люди, называвшие себя художниками.