Художники Парижской школы из Беларуси. Эссе, биографии, путеводитель

Расплачивались рисунками и в других подобных заведениях Монпарнаса. На улице Кампань-Премьер бывшая модель Розали Тобиа открыла кафе-молочную. Аполлинер, Сальмон, Модильяни, Кислинг сделали его своей столовой. Еда у Розали стоила очень дешево, но если у художников совсем не было денег, она их кормила супом, который мог утолить самый острый голод. И тем не менее Модильяни в пьяном кураже мог довести до бешенства даже эту добрую женщину. Ходят легенды, что она в ярости бросала рисунки художника, полученные в качестве платы за еду, в погреб на съедение крысам. Ее же сын утверждал, что мать была женщиной не только уравновешенной, но и хозяйственной и поэтому использовала рисунки для растопки плиты.

Розали принимает заказ у посетителей

Перелом

Какие чувства охватили Шагала, когда он вышел на перрон витебского вокзала июньским днем 1914 г.? Радость от встречи с родным городом? Безусловно. Витебск он видел во сне все годы, проведенные в Париже. По утрам ночные видения отражались на полотнах. А вот наяву? Не разочаровал ли город своей провинциальностью теперь уже почти парижанина? Современные искусствоведы и журналисты, для которых все, что за пределами Москвы, – глубокая провинция, неизменно называют Витебск времен, предшествовавших Первой мировой войне, «маленьким захолустным городком». От штампов, кочующих из публикации в публикацию и из фильма в фильм, избавиться трудно, но достаточно вспомнить, что Витебск был не только губернским городом, но и одним из первых городов в Российской империи, где пустили трамвай. Чтобы нововведение оказалось прибыльным делом, нужны были и расстояния, и соответствующее количество пассажиров. И то и другое в Витебске было. Для крупного торгового и промышленного центра региона требовалось немало рабочих рук, а их владельцам – хлеба и зрелищ. Хлеб в Витебске был. Огромные хлебные склады, которые во время войны и в послевоенные годы разрухи не только не дали погибнуть населению, но и привлекали многих людей искусства. Зрелища в Витебске тоже были. Не так много, как в столицах, но достаточно, чтобы не слыть культурным захолустьем. В городском театре регулярно ставились спектакли столичных антреприз. В кинотеатрах шли премьерные фильмы. Здесь нередко выступали Федор Шаляпин и другие столичные знаменитости. Наконец, в Витебске была своя художественная школа, в которой преподавал выпускник Петербургской академии художеств Юрий (Иегуда, Юдель) Пэн. По иронии судьбы, ученики этого убежденного приверженца реализма в живописи стали яркими представителями модернизма в искусстве (М. Шагал, О. Цадкин, О. Мещанинов, Эль Лисицкий).

А сейчас Марка Шагала ждали встречи с родными, невестой Беллой и ее родителями Розенфельдами – владельцами лучшего в городе ювелирного магазина, которые, несомненно, считали брак сына грузчика и дочери преуспевающих негоциантов мезальянсом. Но ведь их дочь была влюблена в этого молодого человека с сомнительной профессией, да и жених, надо признать, был хорош собой, к тому же со столичным образованием, а теперь уже и с парижскими манерами (знали бы они о нравах «Улья»!). К тому же и Белле был чужд патриархальный образ жизни. Ведь она закончила историко-философский факультет женских курсов Герье в Москве и мечтала стать актрисой. Короче говоря, Розенфельды смирились с неизбежностью, надеясь, что они будут счастливы. Кстати, опасения оказались напрасными. Белла до самой своей смерти оставалась любимой женщиной и музой художника. Однако началась Первая мировая война… Планы Шагала вернуться с молодой женой в Париж рухнули. Путь во Францию был закрыт.

В Париже вслед за началом боевых действий между Германией и Францией 1 августа 1914 г. закрывает свои двери для посетителей «Мулен Руж», пустеют и другие увеселительные заведения. Вопреки календарю, реально XIX век закончился именно в этот день.

У французов вспыхнуло чувство патриотизма. Цель была ясна – борьба с врагом. Для иностранцев ситуация оказалась неоднозначной. Как-то все обратили внимание на то, что немцы, включая писателей, поэтов и художников, вдруг исчезли из Парижа за месяц до начала войны. Многие другие иностранные граждане возвращались на родину, опасаясь вступления германских войск. Оставшиеся должны были зарегистрироваться в полиции и получить специальные документы.

Большинство художников с Монпарнаса были патриотами Франции, как и граждане этой страны. Они все чаще останавливались у расклеенных на столбах объявлений о мобилизации, чтобы узнать адрес сборного пункта. Наступил день, когда все, кто мобилизовался, решили собраться и выпить на прощанье перед уходом на фронт.

«Ротонда», «Дом», другие пристанища творческого люда опустели. За столиками с виноватым видом сидели те, кого забраковала комиссия. А над Браком, Дереном, Леже уже свистела шрапнель, с ними в окопах были Орлан, Сальмон, Карко. Осип Цадкин записался добровольцем на фронт и выносил раненых с поля боя.