Художники Парижской школы из Беларуси. Эссе, биографии, путеводитель

Одной из самых заметных фигур на Монпарнасе в то время была Мария Васильева, которая приехала в Париж в 1907 г., получив от царицы Марии Федоровны стипендию для продолжения занятий искусством. Вначале она посещала частную академию Анри Матисса, а в 1910 г. принимала деятельное участие в создании русской академии для соотечественников, десятками приезжавших в то время в Париж и на первых порах испытывавших проблемы с французским языком. С началом войны, когда о какой-либо стипендии и речи быть не могло, у большинства из них возникла перспектива остаться без средств к существованию. Тогда эта хрупкая, но очень энергичная женщина открыла в квартале Мэн столовую. Дохода от нее практически не было, но для многих столовая стала единственным спасением от голодной смерти. Деньги добывались за счет продажи кукол, которые Мария Васильева мастерила из воска и ярких лоскутьев для бутика известного кутюрье Поля Пуаре. В моду как раз входили мягкие углы, а куклы среди диванных подушек придавали интерьеру особый шик.

Далеко не все могли заплатить за тарелку супа, но его, пусть не очень наваристого, хватало всем. Зато веселья было с избытком. Ведь какая колоритная компания здесь собиралась: весь Монпарнас – Пикассо, Брак, Леже, Модильяни, Цадкин. Разумеется, и Кикоин, и Сутин, и Кремень, и многие другие выходцы из Российской империи приходили сюда. Где-то выли сирены, а здесь читали стихи, слушали музыку, танцевали. Соседи неоднократно сообщали полиции об «этом опасном рассаднике революции» и называли Марию Васильеву не иначе как «еще одна Мата Хари». Ее даже арестовывали, но каждый раз она спокойно протягивала жандармам письмо самого генерала Жоффра, в нем он благодарил ее за радушный прием, который она оказывала доблестным французским воинам.

А на террасах монпарнасских кафе – в основном молодежь, приехавшая из нейтральных стран, которая, не обращая внимания на осуждающие взгляды и даже гневные замечания женщин и стариков, проводивших своих родных на фронт, разглагольствовала о слабости французской армии, проповедовала пацифистские идеи. Масло в огонь подливали экстремисты из России, ратующие за победу Вильгельма II над своим кузеном Николаем II, ненавистным самодержцем. Либиону приходилось временами утихомиривать пораженцев. Полиция вежливо, но настойчиво предлагала, чтобы Лев Давидович Бронштейн (он же Троцкий) отправился играть в шахматы куда-нибудь в другое место.

Зимой 1917 г. полиция все чаще наведывалась в «Ротонду» по причине того, что там арестовали несколько торговцев кокаином. Ситуация на фронте все ухудшалась. После нескольких случаев солдатских бунтов военным запретили посещать это заведение, которое отныне должно закрываться не позднее 10 часов вечера. Либион по-прежнему привечал в кафе каждого, в том числе и русских революционеров. Кафе на время закрыли. Тем не менее неисправимый владелец «Ротонды» по случаю свержения русского царя угощал вином всех посетителей. Его арестовали за контрабандную торговлю американскими сигаретами и отвели в полицейский участок, где выписали огромный штраф и приказали закрыть кафе. На этот раз удар оказался слишком тяжелым. Либион вынужден был продать «Ротонду» и приходил туда уже сам как посетитель. Завсегдатаи его любимого заведения по-прежнему относились к нему с большим уважением и дарили свои картины. Теперь просто так, а не за обед. Годы спустя ловкие маршаны выманивали у него картины Модильяни, Кислинга, Цадкина буквально за гроши.

Один из вечеров в столовой Марии Васильевой. Рисунок Де Фугстедта

Мария Васильева

Роза Кикоин (в девичестве Бунимович)

Дети Кикоиных Клер и Жак

Несмотря на недовольство жены, Зборовский взял Сутина под свое крыло. В 1918 г. в компании с Модильяни и Фужитой он увез его из Парижа в Ниццу, подальше от бомбардировок, которые немцы под конец войны устраивали все чаще.

Кикоин же, вернувшись после демобилизации в Париж, почти сразу женился на землячке Розе Бунимович – революционерке по духу и убеждениям, которая, по мнению ее сына, была еще большей радикалкой, чем ее муж. В 1915 г. у них родилась дочь, ее назвали французским именем Клер. Кстати, Роза со своими детьми со дня их рождения говорила только по-французски. Это, наверное, означало то, что она собиралась остаться здесь на всю жизнь. Молодой папа не задерживался дома и отправлялся делать зарисовки укреплений в Иси-ле-Мулино, а затем в компании Сутина и Модильяни с упоением рисовал пейзажи в съемной комнатенке в Кламаре. Самого видного из них мужчину – конечно же Моди – уполномочивали относить их творения в местную галерею, чтобы за вырученные деньги оплатить жилье и кое-как прокормиться. Иногда посланцу удавалось сбыть картины и не пропить выручку в какой-нибудь таверне.

Заглянув ненадолго в «Улей», Кикоин снова отправлялся в путь. В 1917 г. это были города Сере и Канны, где он и Сутин открыли для себя пейзажи и краски Сезанна.