Художники Парижской школы из Беларуси. Эссе, биографии, путеводитель

Первой такой акцией стало художественное оформление города к первой годовщине Октябрьской революции. За одну ночь улицы Витебска заполнили не только кумачовые транспаранты, но и изображения летящих по воздуху животных в неестественных для них красках. Местная газета назвала это «мистической и формалистической вакханалией». Принятию административных мер к Марку Шагалу как автору эскизов помешало лишь покровительство самого наркома Луначарского. Однако эти модернистские начинания оказались для консервативно настроенных администраторов наивными шалостями по сравнению с тем, что предстояло им увидеть в скором будущем.

Для работы в школе, которая была открыта в конце января 1919 г. в бывшем доме банкира на улице Бухаринской (ныне улица «Правды») под названием Народное художественное училище, он пригласил целую плеяду российских художников-модернистов. Этому способствовали не только атмосфера творческой свободы в школе и городе, но и благоприятная продовольственная ситуация.

Первым директором училища стал Мстислав Добужинский – один из наставников Марка Шагала в школе Званцевой в Петербурге. После его отъезда, с весны 1919 г. руководить училищем стал сам Шагал. В школе преподавали Иван Пуни, его жена Ксения Богуславская и, конечно же, Юрий Пэн. Шагал пригласил его не только по старой памяти как своего учителя, но и в качестве противовеса все громче заявлявшим о себе супрематистам. Их идеолог Казимир Малевич приехал в Витебск по приглашению Эль Лисицкого в конце 1919 г. После длительных творческих поисков, переходя от «русского импрессионизма» к неопримитивизму, он в то время остановился на геометрической абстракции, названной супрематизмом, или беспредметной живописью. Позже Малевич будет вынужден отказаться и от этого течения, но тогда он находил все новых последователей, в том числе и в стенах витебского Народного художественного училища. Это не могло не вызывать чувства ревности у Шагала, который был вечно занят добыванием бумаги, красок, наконец, хлеба для преподавателей и учащихся и, конечно, не мог оказывать большое влияние на художественный процесс. Лишь успех на состоявшейся в апреле—июне 1919 г. в петроградском Зимнем дворце Первой государственной выставке революционного искусства успокаивал его творческое самолюбие. На ней государством было куплено восемь работ художника.

Циркуляр отдела ИЗО Художественной секции Наркомпроса РСФСР Витебскому губисполкому о назначении коллегией по делам искусств и художественной промышленности художника Марка Шагала уполномоченным по делам искусств Витебской губернии. 14 сентября 1918 г.

Здание Витебского художественного училища. Бухаринская ул., 10

Тем временем политическая ситуация оставалась напряженной. На западе большая часть Беларуси была оккупирована Польшей, к югу от Витебска продолжалась гражданская война. Положение с продовольствием все ухудшалось. Дом родителей Беллы конфисковали, и пришлось скитаться по чужим углам. Культура все более отодвигалась на задний план. Преподаватели стали разъезжаться. Конфликт в стенах училища так и не удалось погасить. Более того, как писал Шагал в своих мемуарах «Моя жизнь», в его отсутствие было принято решение предложить ему покинуть училище в течение 24 часов. Все это заставило Шагала уехать в Москву в июне 1920 г. Лисицкий оставался в Витебске до начала 1921 г., Малевич продержался до 1922 г.

Свет в конце тоннеля

Заканчивающаяся война не пощадила и тех, кто оставался в Париже. Кислинг и Брак получили ранения на фронте, Леже долго не мог оправиться от последствий газовой атаки, Сандрар потерял правую руку. Гийом Аполлинер перенес несколько операций, но его здоровье так и не восстановилось несмотря на все заботы Жаклин Аполлинер, на которой он женился в мае 1918 г. Он заболел свирепствовавшим в то время гриппом под названием «испанка». Ему было всего 38 лет. 9 ноября 1918 г., в день его смерти, толпы на парижских улицах кричали «Конец Вильгельму!» («А bas Guillaume!»), ликуя по поводу отречения кайзера. Кто знает, возможно, поэту в его предсмертной агонии чудилось, что эти слова адресованы ему.

Положение художников было крайне тяжелым. «Улей» после четырех лет войны совсем обветшал. Альфред Буше уже не мог ничем помочь. Он состарился и, бродя по своему детищу, беспомощно наблюдал, как его главное произведение приходит в упадок. Вряд ли вручение скульптору в 1925 г. ордена Почетного легиона надолго подняло ему настроение. Пожалуй, никто не заметил его кончины десять лет спустя в Экс-ле-Бене.

Покупателей художественных произведений совсем не было. Художники полностью зависели от благодетелей, а у тех иссякли все источники доходов.