Кьяра

Никто мне, конечно, не поверил. Но я сказала, что можно просто попробовать. Ведь мы ничего не теряем. Все, что нам нужно, – это очень длинная и очень крепкая веревка. Наверное, я умею убеждать: все приступили к работе. На острове росла трамби – длинная вьющаяся трава, очень прочная, руками не разорвать ни за что. Испокон веков из нее в Суэке делали самые прочные канаты. Мы начали собирать трамби, всю, которую только можно было найти на острове, а потом сушить. Руководил работой Баче, выживший той жуткой ночью, но потерявший жену и двоих детей. Он умел складывать из морских камней крепкие дома, сумеет связать и прочную веревку. А я взяла лодку и поплыла в Хотталар, за Ньюке-Чоль.

Я не хотела тревожить туатлина. Я знала, ему нужно время, чтобы принять решение и набраться сил, если он захочет нам помочь. Хотя слово «знала» тут не очень подходит, скорее «чувствовала». Так же как чувствовала, куда надо грести, чтобы приплыть в Хотталар. Слеза туатлина вела меня.

В Хотталаре моросил дождик, но на крыльце дома маячника сидела какая-то сгорбленная фигура. Это была девушка, не старая, но с копной седых волос и очень худая. Она куталась в теплый платок и не подняла на меня глаз, продолжала смотреть на море. Тогда я обогнула ее и постучала в дверь. Мне открыла Си.

Вечером мы лежали в маленькой комнатке на втором этаже. Мия, Си, я в обнимку с Ньюке-Чоль. Марга так и сидела на крыльце. Эрли принесла ей подушку и два теплых одеяла.

– Она не хочет заходить в дом, – сказала Мия грустно. – Она боится, что ее снова запрут в четырех стенах. – Мия шмыгнула носом. – Она была такая веселая и красивая!

Си погладила Мию по плечу.

– Ничего, она вернется.

Больше мы не говорили о Марге. Говорили обо мне, Ньюке-Чоль и острове. Я наконец смогла рассказать им свою историю, и была благодарна, что они слушали внимательно и не перебивали.

– Но как ты хочешь сдвинуть остров с места? – спросила Мия, когда я закончила рассказ. – С помощью туатлина?

– С помощью его слезы, – тихо сказала Си.

Я посмотрела на нее удивленно.

– Слеза – это просто камешек. Нет, нас сдвинет туатлин.

– Туатлин очень силен, это правда, но без этого «просто камешка» даже у него ничего не выйдет. Ты не представляешь, какой силой владеешь, Кьяра.

Я нахмурилась. Мне нравилась Си, но не нравилось, как она смотрит на мамину сережку. Будто она пришла сюда вовсе не к Мии, а за ней. И я перевела разговор:

– А где Кир?

– Наверное, вернулся в Школу. Это самый простой путь.

Под наши разговоры Ньюке-Чоль заснула. Мамина сережка холодила мне кожу. Завтра мы с Ньюке-Чоль собирались уйти из этого дома, и я не знала, увижу ли я всех снова.

Остров ждал. Толстая и длинная веревка была наготове. Мы собрались на берегу, все-все жители острова.

И я позвала туатлина.

Я боялась, что он не придет, правда, очень боялась. Я понимала, что ему будет тяжело или даже больно, что ему вообще может не понравиться моя затея, он рассердится и уплывет навсегда. Но я все равно не могла уже остановиться и сейчас с замиранием сердца ждала, когда его макушка покажется над водой. Остальные стояли позади меня. Мы ждали.

– Плохая идея, – сказал кто-то тихо.

На него шикнули. Может, и плохая. Но другой у меня не было.

Туатлин пришел. Он всплыл высоко, как мог, и я поняла, что он согласен. Тогда я взяла конец веревки и нырнула. Море в этот день было прозрачным, и я видела огромное тело туатлина, его изгибы, плавники, сужающееся к хвосту туловище. Я обмотала его веревкой поперек живота и вынырнула глотнуть воздуха. Легкие горели. Все эти дни я тренировалась, чтобы пробыть под водой как можно дольше, но туатлин оказался крупнее, чем я думала, и воздуха мне едва хватило. Отдышавшись и отдохнув, я нырнула снова. Надо было обвязать его веревкой хотя бы дважды.

А потом мы все поднялись в деревню. Мы сели в круг и взялись за руки.

– Наверное, надо помолиться, – неуверенно проговорила Бина, и остальные женщины закивали.

– Только не Семипряху, – сказала я. Но других молитв у нас не было, и тогда я предложила: – Мы можем просто петь. Какие-нибудь песни.

И Бина запела, остальные подхватили, а я слушала их, но мысленно была с туатлином.

Он тронулся с места.

И потянул остров за собой.

Мамина сережка с каждой секундой становилась все горячее.

Я сняла ее с шеи, зажала в кулаке.

Си была права.

Сережка горела. Я подумала, что ожог на ладони заживет теперь не скоро.

Остров медленно и плавно сдвинулся с места.

Мы плыли по Круговому проливу. Наш остров шел, влекомый течением и силой туатлина. Мамина сережка еще светилась голубым, но уже не была такой обжигающе горячей. Мальчики и девочки бегали по всему острову и вопили. Для них это было настоящее приключение, чудо. Взрослые растерянно переглядывались.

– И что теперь? – спросил Баче. – Куда мы плывем?

– Не важно, куда-нибудь. Мы можем вообще нигде не останавливаться. Все, что нужно, мы вырастим и сделаем здесь.

Баче покачал головой.

– Да, да, – согласилась я, – все, конечно, не получится. Но мы можем останавливаться рядом с другими землями и продавать что-нибудь.