Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

<…> ко мне в швейцарскую зашел Корчевский и вызвал по телефону доктора Анохина. <…> Вызвав телефон Анохина, Корчевский спросил: «Александр Константинович дома?» и, получив, видимо[,] утвердительный ответ, сейчас же сказал: «Это говорит разведчик Корчевский. Пятаков арестован со всей его шайкой и находится теперь в Богдановском полку». Больше ничего Корчевский тогда по телефону не говорил. <…> Кажется, 27 или 28 декабря, я зашла в квартиру Корчевских и спросила квартиранта Корчевских – поручика Богдановского полка Ивана Ивановича Островерженко, находится ли в ихнем полку Леонид Пятаков. На это Островерженко мне сказал, что Пятакова уже давно в полку нет, а когда я его спросила, где же он, Островерженко мне ответил, что они завязали его в мешок и бросили в прорубь. <…> Помню, что Островерженко относительно Пятакова сказал: «Пустили ловить рыбку в Днепр». <…> Под новый год, около 10 часов вечера ко мне зашел Корчевский <…> [и] сказал, что он кутил с доктором Анохиным. Я спросила Корчевского, а где же теперь Пятаков? и Корчевский мне сказал приблизительно следующее: «А его уже нет. Его давно бросили в прорубь». <…> Я убеждена в том, что Корчевский и Островерженко о Пятакове говорили мне серьезно, а не в шутку{957}.

Сложно сказать, насколько правдоподобно, что Корчевский открытым текстом называл себя разведчиком. Но, во всяком случае, раз несколько человек независимо (?) утверждали, что Пятакова бросили в прорубь, то хотя бы этому следует верить?

Нет.

Днем 15 (28) января 1918 года некто Мария Осипова, отправившись «в урочище Отр[а]дная слобода» наломать веток, обнаружила на бугре, под кустом, человека, лежавшего в снегу. Муж ее сестры, Тарас Грицай, осмотрел труп и заявил о находке милиционеру села Никольская Борщаговка. Земля, на которой было найдено тело, принадлежала крестьянам села Михайловская Борщаговка. Они приставили к убитому стражу. Никольско-Борщаговский милиционер Андрей Куделя заявил о происшествии старшему милиционеру Никольско-Борщаговской волости Нестору Урбанскому, который, в свою очередь, поставил в известность начальника милиции 4-го участка Киевского уезда Назаренко{958}.

Крестьяне перенесли труп на кладбище Михайловской Борщаговки, примерно в 6 верстах от места находки и в 200‑х саженях (425 метрах) от станции Пост‑Волынский, намереваясь его там похоронить. Он мог бы так и остаться неопознанным, но ключом к разгадке оказалась найденная в кармане одежды покойника печать киевского Военно-Революционного комитета. 16 (29) января Назаренко позвонил в Совет рабочих и солдатских депутатов и заявил, что, возможно, найден труп Леонида Пятакова. Член Исполкома Совета Дмитрий Олейник, рабочий судостроительной верфи в Киеве, и солдат Остап Галанько поехали на кладбище и опознали убитого. 17 (30) января Олейник пришел в следственную комиссию и дал показания по делу.

Еще до того, как явиться в комиссию, Олейник пришел к Александру Пятакову и рассказал ему о страшной находке. Александр тотчас же поехал на извозчике на Пост-Волынский, осмотрел труп и подтвердил: это действительно его брат. Кроме всего прочего, на теле была та же одежда, в которой Леонида Пятакова увезли в ночь под Рождество: черное короткое пальто, черные суконные брюки, гимнастерка защитного цвета, – а на белой нижней рубашке были буквы «Л. П.»{959}.