Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

<…> Но вот насчет «черносотенцев», которые будто бы вместе с большевиками подняли восстание[,] мы считаем необходимым сказать несколько слов.

В украинских газетах обыкновенно, когда говорится что-нибудь о «русском внепартийном блоке»[,] то в скобках пишется: черная сотня.

Ввиду такой терминологии мы считаем необходимым заявить следующее.

Во-первых да будет известно всем, кому об этом ведать надлежит, что нас не сотня в Киеве, а как показали последние выборы в украинское Учредительное Собрание – 25 тысяч с лишним, то есть больше, чем всех украинцев вместе взятых.

Это во-первых, хотя это и неважно. Важно же то, что внепартийный русский блок никакого участия в восстании не принимал.

Дело в том, и это совершенно всем ясно, что мы отнюдь не разделяем преклонения перед так называемыми «завоеваниями революции». Очень многие из этих завоеваний мы считаем зловредной чепухой, при наличии которой государство и народ существовать не может.

Но мы также хорошо знаем, что несмотря на серьезное просветление умов в Киеве [опять-таки, по-видимому, намек на выигранные выборы. – С. М.] общая обстановка далеко еще неблагоприятна для разумных идей. Если горожане до известной степени уже оценили прелести завоеваний революции, то все же и они многому научились только в последние несколько дней, когда мы таскали ведра под свист пуль. Ведь одно из «завоеваний революции» и состоит в том, что так как никакой власти в сущности говоря нет, то каждый может делать восстания, когда ему угодно. Много миллионов винтовок и тысячи орудий, которые с великим напряжением Россия готовила против внешнего врага, не провалились ведь сквозь землю. Они сейчас находятся в руках у населения и до тех пор, пока не будет твердой власти, время от времени эти винтовки и орудия будут стрелять по тем или иным причинам. Было бы болото, а черти будут.

Но было бы с нашей стороны и безнравственно и в высшей степени недальновидно самим брать в руки эти беспутные винтовки и палить в мирных обывателей. Нет[,] мы этого не делаем, ибо это значило бы, что и мы заразились всеобщей революционной глупостью.

Те, кто берется за оружие, должны иметь определенную цель и определенный разумный план. Но идиотским образом палить по городу и убивать женщин и детей, – от этого да сохранит нас Господь. Пусть такая манера действий будет одним из завоеваний революции.

<…>

Раз весь этот страшный опыт социализма в нашей несчастной стране начат, пусть он будет доведен до конца. Пусть у народных масс не останется иллюзии, что если бы какие-то «черносотенцы» им не помешали, то был бы рай на земле. Пусть социализаторы доведут свое дело до конца и упрутся лбом об стенку, тогда поговорим. А теперь «вольному воля, спасенному рай», – мы никому не мешаем.

Поэтому восстания нас не интересуют и мы в них не участвуем. Нас интересует совершенно другое. Мы знаем, что спасение только в одном: в культурной армии, подчиняющейся культурным людям.

И у нас только одна забота: быть готовым тогда, когда изверившись в возможность левой демагогии, все прийдут к этой же мысли.

Вот когда настанет страшный и страдный час для всех нас. Если к этому времени интеллигенция не будет готова и не сумеет быстро, крепко и разумно наладить машину, толпа опять будет пробовать что-то сделать, но уже с другого конца.

И пойдет та же иссушающая демагогия, но только наизнанку{1245}.