Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

В порядке борьбы с эксцессами продолжал действовать «сухой закон» – и, разумеется, его неизбежные спутники, черный рынок и злоупотребления. 13 (26) октября заведующий Лукьяновским районом милиции провел обыск в казенной лавке, где и обнаружил 390 бутылок денатурированного спирта в квартире продавщицы, запрятанные в сундуках с бельем. Ровно через два дня в дом по Прорезной, 11 вызвали скорую помощь. Двое мужчин – служащий управления электрического общества и швейцар – «выпили какую-то белую жидкость, приняв ее за спирт, и впали в бессознательное состояние». Швейцара удалось спасти, а служащему врачебная помощь уже не понадобилась{483}…

Как это нередко бывает в военное время, бороться пытались не только с эксцессами, но и со шпионами – реальными ли, мнимыми ли. 29 августа (11 сентября) около трех часов дня две супружеские пары катались на лодке по Днепру. Когда подплыли к новому железнодорожному мосту имени императрицы Марии Федоровны (открытому в январе 1917 года; ныне Петровский мост), один из мужчин достал фотоаппарат и сделал снимок. Это заметили часовые, охранявшие мост.

Когда через некоторое время лодка причалила к берегу неподалеку от моста, к ее пассажирам подошли караульные солдаты, арестовали всех и отправили в караульное помещение.

Гулявшие, на свою беду, оказались иностранцами. Это были бельгийские подданные Роберт Бетт (он и сделал снимок) с женой Еленой и Эмиль Дельфорж с женой Дианой. Оба они жили в Киеве и были членами правления Общества Киевской городской железной дороги (трамвая), большинство акций которого еще с 1905 года принадлежали бельгийским капиталистам. Подозрительными иностранцами занялся штаб военного округа. Всех четверых допросили. Показания их не расходились. Елена Бетт, 32 лет, римско-католического вероисповедания, показала: «Сегодня около 3 часов дня я и мой муж, наш знакомый Дельфорж и его жена поехали кататься <…> Около железнодорожного моста мне понравилась красивая местность, и я попросила мужа снять вид на мост. Он исполнил мою просьбу <…> Снимок я хотела оставить себе на память о нашем катании на лодке».

Фотопластинку со снимком, однако, конфисковали – вместе с фотоаппаратом. Помощник начальника контрразведывательного отделения штаба военного округа прапорщик Крыжановский в присутствии экспертов проявил пластинку, на которой действительно оказался снимок части нового моста. В тот же день на квартирах Бетта и Дельфоржа произвели обыск. Здесь дело приобрело новый оборот: у Бетта нашли чертежи деталей артиллерийских снарядов…

За подданных своей страны поручился начальник бельгийской военной миссии в Ставке генерал-лейтенант барон де Рикель. Российские власти, со своей стороны, не нашли «каких-либо определенных указаний на причастность Бетта и Дельфоржа к шпионажу». Тем не менее, как было указано в постановлении помощника начальника контрразведки округа, «фотографирование моста, имеющего военно-стратегическое значение и находящегося на театре военных действий, без надлежащего разрешения властей, составляет преступление (112 ст. Уголовного Уложения)»{484}. Действительно, статья 112 Уголовного Уложения 1903 года гласила:

Виновный в том, что, без надлежащего разрешения, снял план или составил рисунок или описание российского укрепленного места или установленных района или эспланады оного, военного судна или иного военного сооружения, предназначенного для защиты страны, наказывается:

заключением в тюрьме{485}.

21 октября (3 ноября) дело было передано прокурору Киевского окружного суда. Трудно сказать, чем оно бы закончилось для бельгийцев, если бы не последующие политические события. Доподлинно известно, что Бетт в конце 1917 года уехал из Киева в Петроград: в то время шли переговоры между городскими властями Киева и бельгийским акционерным обществом о выкупе городом трамвайного предприятия, и члены правления общества пытались решить финансовые вопросы. «L’avenir est bien sombre et ici le ciel politique bien chargé. Roumanie, Rada, Bolchéviqi, Ukraine, etc., la Sud de la Russie va commencer la période d’épreuves»[27], – написал Бетт Марку Бродскому в январе 1918 года{486}. В Киев он, по всей видимости, так никогда и не вернулся.