Киевские ночи

— Ура! — сказал Игорь. — Стихотворению и пирожным…

— Ну что ж, — Марат похлопал Толю по плечу. — Пошли…

Восторженными глазами, полными доброй сестринской гордости, смотрела на Дробота Наталка. Ей казалось, что все прохожие завидуют им: с ними рядом поэт!

На столиках — белые скатерти. На стенах — портреты. И длинная красная полоса с первомайским лозунгом.

Подошла девушка в цветастом фартуке. Ее кругленькое личико усыпано веснушками.

— Вам что?

Толя заказал чай и пирожные. И через минуту все уже было на столе.

— Тут подносят, как панам, — сказала Наталка.

Все засмеялись.

— Эх ты, хуторянка, — кинул Марат.

— Да я и есть с хутора, — смущенно улыбнулась Наталка.

Она с наивным удивлением озиралась вокруг.

Сидят мужчины и женщины. Разговаривают, шутят. В углу шепчутся девчата, украдкой бросая взгляды в их сторону. Еще бы — трое хлопцев и она одна. «На Марата смотрят. Нет, на Толю». Они уже раскраснелись, смеются — уверенные городские девчата. Наталка поглядывала на них с тихой завистью.

А пирожные вкусные! Было б это дома, так и пальцы облизала б…

— Эх, братва, шамовка знаменитая! — сказал Марат.

— Что это «шамовка»? — спросила Наталка.

— Все, что жуем.

— Уличное словцо, — поморщился Дробот.

— Какой аристократ! — засмеялся Марат. — Пять лет тому назад, Наталка, здесь был нэпманский ресторан. Вот, говорят, была шамовка! А мы с дружком по зеркальным окнам ба-бах!.. Заверещали буржуяне, как поросята.

— Герои! — усмехнулся Толя.

— А что ж, для пацанов и это геройство. Тут что главное: ненависть к буржуям.

— Милиция поймала? — спросил Игорь.

— Обошлось… Только уши пострадали.

Подошел высокий человек в синем комбинезоне.

— Здорово, Марат! — Он внимательно посмотрел на всех, чуть дольше задержав взгляд на Наталке. — Отрываешься от рабочего класса? Приходи завтра, на заводе будет — во! — И поднял большой палец.

— А что именно, товарищ Коваленко? — спросил Марат.

— Секрет! Приходи, увидишь. — Высокий похлопал Марата по плечу и прошел дальше; его поджидали за большим столом у окна.

— Это с паровозоремонтного? — спросил Игорь.

— Коваленко не знаешь? Эх, ты! — возмутился Марат. — Член ВУЦИКа. Он с Петровским, с Чубарем вот как мы с тобой.

— А что тут удивительного? — пожал плечами Дробот. — Каждый рабочий должен быть с ними как мы с тобой.

— Ну да…

Марат замолчал, потому что к их столику подошли двое — парень и девушка.

— Товарищ Дробот, вы же обещали к нам прийти, — сказала девушка, сияя улыбкой. — На литкружок…

— Мы были в редакции, помните? — поддержал парень.

— А, клуб текстильщиков! — Толя встал и пожал им руки. — Помню и приду.

— А Марату Стальному тоже можно? — спросил Марат, пристально глядя на девушку.

Она зарделась:

— Конечно. Мы читали ваши статьи…

Игорь молчал. Иногда украдкой бросал мимолетный взгляд на Наталку и молчал.

А она была полна незнакомого чувства: все трое были ей сейчас такими близкими, родными. Гордилась, что их все знают, приглашают куда-то и что она, хуторская девчина, хоть чем-то причастна к их большому делу.

Не обиделась даже, когда Марат под столом, незаметно для других, погладил ее ногу. Знала, какими бывают не слишком тонкие заигрывания парубков; отвела вороватую руку и посмотрела на него. Марат что-то оживленно говорил Игорю и не отвечал на ее взгляд. «Ишь хитрый!» — подумала Наталка, но сразу же забыла об этом.

— А теперь, — провозгласил Игорь, — пролетарский поэт Анатолий Дробот прочитает стихотворение, которое будет напечатано — знай наших! — в столичном журнале…

— Бурные аплодисменты! — хлопнул в ладоши Марат.

— Черт с вами… Только тихо, — согласился Дробот.

Он прочитал стихотворение. Солнце над Ворсклой.

Росная синь. И далекий девический голос. И ветер тревоги — весенний ветер…

Наталка глубоко вздохнула. Тот ветер повеял ей в лицо.

— Лирика, — с уважением сказал Игорь.

— Именно лирика, — презрительно обронил Марат. — А я признаю только поэзию баррикад.

— А я признаю разную. — Дробот так аппетитно откусил чуть не половину пирожного, что Наталка засмеялась.

— Ты чего?

— Так…

— Ешь, Наталка.

Марат обиделся:

— Я тебе серьезно говорю!

— Ох, Маратик, — вздохнул Дробот, — что-то не тянет меня сейчас на принципиальные разговоры.

— Ты видишь? — обратился Марат к Игорю.

Игорь щурился и улыбался:

— Поэты, знаешь, народ легкомысленный. Кроме того, весна… Может, он влюбился? С поэтами это случается.

— Случается, — согласился Дробот. — И не только с поэтами.

«А и правда, есть у него девчина? — с острым любопытством подумала Наталка. — Какая она?»

— Не только с поэтами случается, — повторил Дробот.

Игорь торопливо склонился над своим стаканом.

— Что ты имеешь в виду? — сердито глянул на Толю Марат.

— Рощи, рощи березовые…

— Толя! — Марат уже готов был вспыхнуть. — Ты сегодня придурковатый какой-то.

— Это из-за пирожных, — объяснил Дробот. Потом сказал: — Видите, вон там, под лестницей, маленькая дверка? Чуланчик. Я когда-то просидел в нем целый день.

— Правда? — удивилась Наталка.